Верховная одобрительно хмыкнула, продолжала «капать» на разбухающий стебель, и повторила:

– Заклинатель никогда не откажется от борьбы с нечистью. Тем более в должности начальника. Отдать город на растерзание нечисти из-за сумасшедшей девки, запретив подчинённым делать свою работу? Нет, эти ребята слишком правильные и порядочные, – «в отличие от меня» не произнеслось, но послышалось, и без тени сожаления. – Зря на парня бочку катишь, требуя невозможного. А вот кто бы наверняка тебя защитил – так это Гюрза.

Марьяна, по-прежнему сидящая на полу, напряглась, подняла голову и прошипела:

– Конечно, проболталась наблюдателям…

– И спасла вам жизнь, – бросила Верховная. – Глава наблюдателей, выжав из Гюрзы и Варана необходимое, собирался подписать смертный приговор. Они даже без силы представляли угрозу – слишком много знали. А к делу их было не пристроить. Глава явился ко мне посоветоваться, и, да, я рассказала. И объяснила, что ключ схрону жизненно необходим. Только он способен найти и загнать обратно пробудившихся, обновить заклятья, добавить дверям защиты. И необходима не просто конкретная ведьма-ключ. Необходим её род.

Сводная тётка скривилась, но промолчала. И вытянула из трещины в мраморе новый росток.

– Неужели ты не задумывалась, почему не на наблюдателей работаешь, а на Круг? И почему твои сёстры в Кругах, если наши церберы предпочитают всё ценное и опасное держать рядом с собой, в кандалах и на поводках? Я попросила. Вернее, пригрозила. Вскрытым схроном. Чтобы у Гюрзы, да и у вас, была возможность находить таких, как Гульнара, обучать и защищать. Никого из вас не тронут – понимают, что чревато. И чем. Да, наплела с три короба, напугала, но ведь сработало. Ведающие, слышащие, шепчущие – всё, что у нас осталось от стародавних. Если они исчезнут, нам конец. Наблюдатели нас раздавят и поработят окончательно, и Пламя стародавних не спасёт.

Гульнара открыла рот, чтобы возразить, но Верховная не дала ей слова, продолжив – и говорить, отвлекая внимание, и «капать» на второй росток:

– «Мёртвая рука» – особенный тайник, его не уничтожить и не вычистить. Таких мало осталось – неприкосновенных. Можно вынести артефакты, знания… даже источники силы, как в своё время ликвидировали схроны с источниками силы нечисти. А «мёртвую руку» можно только сберечь. Его – и ключи, чтобы они сберегли нас.

Я вдруг поняла, что… пора. Плющ за моей спиной тревожно завозился, заблагоухал, но не привычно приторно, а терпко, с горчинкой. Ещё немного – и что-то случится… Они тянут время разговорами, чтобы успеть сотворить колдовство, но всему есть предел.

– И ты, – в голосе Верховной послышалась странная смесь презрения и сочувствия, – дура малолетняя. Осталась бы рядом с Гюрзой – она бы тебя в обиду не дала. Защитила бы лучше твоих фантазий, девочка, и я тебе об этом говорила не раз. Да, вероятно, не обошлось бы без перекрывающих дар блоков – участь ведьм вроде тебя в наше время весьма прискорбна, – зато сохранила бы жизнь и «уголь». Но ты выбрала свой путь. Так какого лешего брата обвиняешь? Ты сама во всём виновата. Не смогла – не захотела – встраиваться в систему…

И на этом сакраментальном моменте у Гульнары сдали нервы. Зашипев, она тенью выскользнула из-за спины Бахтияра, бросила дикий взгляд на Глона и выдохнула:

– Убей.

И мой сон ожил. Пёс вспыхнул зажжённой спичкой, и объятая пламенем фигура начала медленно и неуверенно подниматься на задние лапы. Силуэт поплыл, являя один хвост, второй, третий. А по стенам заскользили красные пятна.

Глаза проклятой вспыхнули алым огнем, и она захохотала безумно и истерично.

– Убивай! – крикнула она. – Всех!

– Рада, беги! – заорал заклинатель.

Но я приросла к месту, зачарованно уставившись на Марьяну. Сводная тётка, зарычав, вскочила на ноги, и я заметила, как на её руках натянулась кожа. Или – оттянулась, как от щипания невидимых пальцев. А потом по ней заструилась кровь – выходя из пор, точно пот. И кровь не на пол стекала, нет, – она тоже оттягивалась, формируя… нити. Связи, поняла я, привязи. Поводок для беса. И «пёс» тихо заскулил, извиваясь, распластался по полу.

Верховная, забив на разговоры, сосредоточенно приступила к работе: чёрные ростки взметнулись к потолку… клеткой. Но Гульнара, чёрт знает как, избежала западни – просочилась сквозь прутья туманом, оказавшись… прямо передо мной.

– Рано, Рада, – проворковала она хрипло и больно схватила меня за горло. – Рано. Ещё не все пришли, – и, наклонившись, улыбнулась: – Ничего личного. Просто у тайника может быть лишь одна хозяйка. Поэтому ты здесь. Ты – человечек. И тебя надо спасать. И не только тебя. Наша замечательная Верховная очень старалась, чтобы ты пришла сюда одна – очерняла брата, наговаривала на твою бабушку и Марьяшу, – чтобы ты никому не доверяла, чтобы отсечь конкурентов и сберечь свою тайну. Но ты сохранила доверие. И правильно сделала. Она придёт не только за тобой, но и за дочкой. И тогда…

Плющ ударил молниеносно и внезапно, хвостом скорпиона вынырнув из-за моей спины, – скатанный в тугой ком стебель угодил проклятой точно в лоб. Гульнара, вскрикнув, отшатнулась, и плющ добавил, хлестнув её по рукам. Я, освободившись от захвата, отскочила назад, а позади проклятой возникла Марьяна. Маленькая, ниже Гульнары головы на полторы, сводная тётка набросила на шею проклятой удавку, заставив её выгнуться и схватиться за собственное горло.

– Беги, Рада!.. – сипло прошептала Марьяна. – Уведи её!.. – велела плющу.

Последнее, что мне врезалось в память, – это удавка: пульсирующая и истекающая живой кровью. Окровавленные руки Марьяны. И чёрная «изолента», запечатывающая арочный проём и отрезающая меня от зала. И на секунду вспыхнувший серебристый свет незримого фонаря

Плющ нетерпеливо дёрнулся, зацвёл, выпуская во мрак множество светляков, и мы побежали. Коридоры заканчивались, не успев начаться. Углы возникали из ниоткуда. А пол, оказывается, такой неровный… Но чему происки ведьм научили меня наверняка – так это бегать, не замечая препятствий и не отвлекаясь на мелочи. И я неслась во весь дух.

Анфилада залов с колоннами появилась очень быстро. Плющ сразу же определил верное направление и потащил меня дальше – к комнатке с фонарём. Я вспотела и запыхалась, волосы выбились из хвоста и настырно лезли в лицо, свитер противно лип к спине, в боку кололо, и ноги тяжелели с каждым шагом. Но всё это сущие мелочи, если вспомнить, сколько здесь нечисти и чем сейчас обезвреживают Гульнару. Эти мысли придавали и сил, и ускорения, и до фонаря я домчалась, кажется, за минуту.

Влетев в комнату, я нервно огляделась, но не заметила признаков пробуждения. А плющ не дал изучить обстановку и испугаться. Потянувшись, он обвился вокруг фонаря, выпустил вторую плеть и притянул к столбу моё левое запястье «компасом» вперёд. Точно. «Компас». Он же, как Марьяна заметила, не только собственно компас, но и, наверно, ключ…

Я вспомнила, как во сне зажигала фонарь и повторила ритуал. Сняв с шеи цепочку-«солнышко», обмотала её вокруг «компаса», подняла руку, почти дотянувшись до фонарного стекла, но в последний момент передумала бежать. Как же ребята-то?.. Как они выберутся, если я уйду? А если нечисть проснётся? Боюсь, всех их сил и талантов не хватит, чтобы отбиться от местного легиона… Разве что у Марьяны в рукаве есть ещё пара козырей – касательных силы ключа или чего-нибудь в этом роде…