«Нетопырь» улыбнулся, скинул старую камуфляжную куртку и набросил её на мои плечи. Лето, жара… а меня знобило. И обожжённая «компасом» рука болела, и, видать, шок.

– Ну, узнают, – флегматично хмыкнул он. – Сошлют в очередную глушь в назидание. Ничем не удивят. Я на испытательном сроке находился – готовился к жизни в городе, старался, работал над собой… А теперь всё прахом, – и достал из кармана пачку сигарет. – Но я не жалею. А вы, Рада?

А я…

– Не знаю, – призналась я, кутаясь в куртку. – И нет, и да, и не знаю…

– Время всё расставит по своим местам, – кивнул «нетопырь».

Мы прождали у фонаря ещё минут пять, пока мой спутник неспешно курил, но больше никто не появился. Я переживала и очень надеялась, что… Уж если Верховная извернулась и сбежала, то и Марьяна с бесом на поводке, и Бахтияр с его приливами тьмы и «изолентой»… Должны выжить. Обязаны. И, само собой, бабушка.

– Уходим, Рада, – «нетопырь» тщательно затушил «бычок» о фонарный столб, огляделся в поисках урны и сунул окурок в боковой карман штанов.

Ночь снова сгустилась, выстраиваясь туннелем. Мой спутник пошёл первым, а я – следом, по его просьбе закрыв глаза. Шаг, второй, третий… и в нос ударил такой умопомрачительный запах кофе, что я сразу поняла, где нахожусь. Бар «Чёрный призрак».

– Радка! – Вовчик с радостным воплем сгрёб меня в охапку. – Живая! Молодец!

– Обойдёшься, – проворчала я, устало уткнувшись носом в его плечо. – Обязался кормить – и никуда не денешься.

«Муравей» весело фыркнул и сопроводил меня на моё привычное место. И, проходя по чёрному-чёрному коридору, я заметила, как много сегодня в баре народу. А ведь мы с «нетопырём» появились из ниоткуда. И никого это не удивило.

– Это всё нечисть? – поинтересовалась я шёпотом.

– И нечисть, и ведьмы, и пара заклинателей вон там, – Вовчик показал на угловой столик, за которым сидели немолодая женщина в сером плаще и смуглый чернявый тип с цепкими светлыми глазами. – Ждут финала.

Я покосилась на парочку, натолкнулась на два проверяющих взгляда (а женщина ещё и прошептала что-то), но ничего не случилось. Ничто во мне на заклинательские слова отозвалось, только обожжённая рука заныла с новой силой. И, надеюсь, это действительно… всё.

«Нетопырь» не ушёл. Остановившись у столика заклинателей, он о чём-то тихо с ними переговорил, оглянулся, кивнул мне и закурил, прохаживаясь взад-вперёд и игнорируя таблички о запрете. «Муравей», быстро сгонявший на кухню за едой, посмотрел на нарушителя недовольно, но гнать на «курительное» место не стал.

– Ешь, – Вовчик поставил передо мной блюдо с шашлыком и зеленью, – тебе мясо надо, забудь про омлеты. И вот ещё, – на край стола лёг пакет со льдом, – руку положи. Потом обработаю.

Я вяло поела, не чувствуя ни голода, ни аппетита, ни вкуса еды. Только тревогу и усталость. Когда я допивала чай, в коридоре возникла Валя – по-прежнему непривычно худая и сверкающая жёлтыми глазами. Кивнув и улыбнувшись мне как старому другу, она подсела к заклинателям.

И меня осенило. «Сынок», – по-свойски обратилась бабушка к «нетопырю». А не она ли ко мне Валю подослала – присмотреть, защитить?.. Может, всё дело не в моём феноменальном везении, а… в связях? Которых мы не замечаем, но которые, сотканные руками любящих людей, хранят нас от бед и опасностей?

Еда кончилась, рука замёрзла, но почти перестала ныть. И снова рядом очутился Вовчик, но уже с подушкой и пледом. Да, и кожаный диван очень даже располагал…

– Мы все ждём, – шепнул он. – Итогов. Понимания. Ты – важный свидетель, и тебе лучше остаться здесь, под нашей защитой. До прихода Василины Дмитриевны. Или Марьяны Ростиславовны. Отдыхай.

Да, только это и остаётся…

Ждать.

Какое слово послужит антонимом «волшебству»?

Чак Паланик «Невидимки»

– Живы?..

– Живы. В себя приходят.

– Ты знала?..

– Сынок, будь добр, чаю. Зелёного. С лимоном. Благодарю. Знала? Нет, я боялась. Всегда. Сначала – за твоего отца. А потом – за тебя. Люди – наши слабые места. Вы так уязвимы перед магией – и физически, и психологически… Я всегда боялась, что до вас доберутся – или мои «друзья»-отступники, или те, кто узнает о «мёртвой руке» и решит использовать нечисть.

Светало. К приходу бабушки я проснулась, а бар быстро и незаметно опустел. Я едва успела умыться, как бабуля окликнула меня и велела показать руку. Оная местами покраснела, а местами покрылась белыми волдырями, подозрительно напоминавшими некие символы. Зато почти не болела. В ожидании чая бабушка достала из сумки-кошелька зелье и делала мне перевязку. А я спрашивала.

– Валя? «Нетопырь»?..

– «Нетопырь» – случайность. Я, конечно, давно его знаю – магический мир много теснее людского. Но вашу встречу я не готовила. Это везение, дорогая. Но амулет пахнет моей кровью, и «нетопырь» решился объяснить и помочь… считай, по старой дружбе. Понимая, из чьей ты семьи. А услышав от тебя про древние могилы, он сразу всё понял, нашёл Марьяшку, а потом метнулся ко мне. А Валя – да, моя. Мой «казачок». Мы давно общаемся. И я безумно благодарна чутью, подсказавшему мне эту идею. И ведьмам, которые дали Вале дозволенье на работу в редакции. Я даже представить боюсь, как бы ты справилась, если бы не эти двое…

– Они – и ты, – я подцепила цепочку. – Ай-яй-яй. Подменить освящённое…

– А я не подменяла, – она озорно улыбнулась, разом помолодев почти до той фотографии, которую я видела во сне. – Сначала я артефакт сделала, а потом тебя покрестили. Сердишься? Пошевели рукой. Не туго?

– За то, что про рунические заклятья не рассказала? – я послушно шевельнула рукой. – Нет. Не туго, спасибо. И не сержусь. Да и как всё это можно рассказать человеку…

– Я и не хотела, – она вздохнула, убирая в сумочку остатки зелья и бинт. – Если бы с нами что-то случилось… Вы ничего не знаете, понимаешь? Ничего – ни о нас, ни о наших делах, ни о нашем мире. Этого я тоже всегда боялась. Наблюдателей. Очень уж они любят вешать на отступников нераскрытые дела ради галочки в ведомости. И использовать как источник информации и средство давления наших близких. Вот такие мы старые перестраховщики, – заключила невесело.

Вовчик принёс чай и кофе. «Муравей», в отличие от измочаленных нас, был свеж и бодр. Напевая, он расставил чашки и, пританцовывая, ускакал. Бабушка сразу приникла к чаю, а я помешала кофе, сформулировала вопрос и решилась спросить. Да, и так много знаю, но…

– Что с Гульнарой? И кто виноват в том, что она…

– …сошла с ума? – бабушка ссутулилась, опустив плечи, как Марьяна в раздумьях. – Все понемногу, дорогая. Но прежде всего виноват род, – её лицо стало суровым, взгляд тяжёлым. – Многие стародавние усыпляли дар, давая своим потомкам шанс сохранить его, чтобы развить в более спокойное время. И зачастую он всплывал много веков спустя – тринадцать поколений спячки его максимальный срок. Но всегда – всегда! – в роду хранилась память: артефактом-подсказкой, семейной легендой. И когда дар пробуждался, ведьма понимала, что с ней происходит. А Гульнара не поняла. Что-то в их роду сломалось, потерялось… а восстанавливать и искать не захотели. А когда в твой мозг ввинчиваются десятки голосов, когда сны реальнее яви, тронуться умом – дело времени. Очень короткого.