величество составила свой двор, и все удивились, что она назначила обер-гофмейстериною жену фельдмаршала Голицына и камергером — сына его да князя Куракина, зятя его, тогда как князь Голицын со своим братом были явными поборниками власти Верховного совета; но очень скоро я узнал причину этого.

При дворе была партия немецкая, пользовавшаяся всею доверенностию государыни, и ее составляли: барон Остерман, камергер Бирон[98], любимец ее величества, и граф Левенволд, которого она пожаловала в обер-гофмаршалы. Они, как иностранцы, видя, что имели нужду в подкреплении своей партии кем-либо из русских вельмож, велели сказать фельдмаршалу Голицыну, что ежели он пристанет к ним, то они введут его опять в милость, а от него желают только того, чтобы он поддерживал их и жил с ними в согласии. Голицын, от природы гордый, упорствовал несколько дней, но наконец сдался и присоединился к немцам, кои потом заступились за него так, что ее величество пожаловала жену, сына и зятя его в вышесказанные чины, а ему самому — бриллиантовый перстень в пять или шесть тысяч ефимков.

В тот же день ее величество нарядила комиссию для истребования отчета от князей Долгоруковых, отца и сына, любимцев покойного царя. В эту комиссию назначены князь Юсупов и генерал Ушаков. Нельзя вообразить себе, сколько они украли: не только они подобрали себе в руки все бриллианты несчастного Меншикова (а их было очень много), но и все казенные; лучших лошадей с придворной конюшни, серебро в деле, собак и, наконец, все то, что стоило чего-нибудь. Комиссия объявила им, что ежели они тотчас не возвратят всего, то она приступит к формальному розыску. Поэтому они принуждены были отдать все, что накрали, а небольшие деньги, взятые ими в казначействе, были им прощены.

В тот же день, марта 17(-го), умер барон Абихсдаль, обер-церемониймейстер, после двухнедельной болезни. Для меня это была величайшая потеря, потому что он был единственным мне утешением между людьми, не знающими, что такое дружба. Он был родом из Швейцарии, был очень умен, учен и имел чрезвычайную память — словом, был отличный человек, добродетелен, друг своих друзей и не доверял никому иначе, как узнав его хорошенько, после чего уже имел к нему всю доверенность. Он был очень привязан к службе своего государя и приходил в отчаяние, если дела шли нехорошо. Он пользовался общим уважением и никогда ни о ком не говорил дурно. Словом, это был истинно честный человек и совершенно бескорыстный. Таков был этот добрый и единственный друг мой в России, которого я никогда не забуду. Потеря его для меня тем чувствительнее, что он умер в кальвинском вероисповедании, которого был жарким последователем.

Чрез несколько дней после сего приехал курьер из Персии с известием, что Тахмас, сын София, предместника похитителя престола Митивиса, провозглашен и признан в Испагани законным государем, а Ешреф удалился в Кандагарскую область. Поэтому русское министерство стало ласкать Тахмасова посла более прежнего и хотело вступить с ним в переговоры, согласно с прежними его инструкциями, но он отвечал, что, по данным ему повелениям, он обязан был трактовать с Петром II, а теперь ему надобно будет иметь новое повеление для вступления в переговоры с министрами царицы, да сверх того, когда он отправился из Персии, тогда государь его был изгнанником, лишенным престола; но теперь дела совсем переменились, и потому он должен ждать новых повелений. Несмотря, однако же, на это, он имел чрез несколько дней первую свою аудиенцию у царицы и представил ей кредитивные грамоты, кои привез с собою на имя покойного царя.

Марта 29<-го> царица в первый раз присутствовала в Сенате и там пожаловала в сенаторы генерала Тараканова, на место князя Ромодановского, дяди ее величества, который умер 27<-го> числа.

Апреля 1<-го> персидский посол был на первой своей аудиенции и представил свои кредитивные грамоты; вместе с сим он просил о назначении министров для переговоров с ним. При сей церемонии не было ничего замечательного, разве только то, что после того, как посол представил свои кредитивы царице, стоявшей на престоле, все персияне, с ним приехавшие, вошли для целования руки ее величества, оставя в передних комнатах, по обычаю своей земли, свои туфли, что, по их понятиям, составляет знак почтения и покорности. Кредитивы завернуты были в богатую персидскую парчу, и посол представил их государственному канцлеру, который отвечал ему, именем царицы, в выражениях, очень лестных для его государя.

На другой день началась светлая неделя, а как в пост все говели, то и не случилось ничего замечательного; в самый день пасхи был приезд ко двору для поздравления ее величества.

Апреля 10<-го> ее величество украсила своего обергофмейстера Салтыкова орденом св. Андрея.

Апреля 15(-го) министры бланкенбуржский и голштинский представили свои новые кредитивные грамоты.

В тот же день ее величество изволила дать великолепный обед офицерам полков гвардии и оказала им честь обедать с ними.

До обеда она пожаловала генерала Ушакова в подполковники гвардии Семеновского полка, а прежде он был майором Преображенского, но сей чин отняли у него Долгоруковы.

Наконец настал день, ознаменовавшийся гибелью того несчастного дома, который, имев в виду пример князя Меншикова, не умел воспользоваться оным, а поступал так, что пришел в ненависть не только у дворянства, но и у народа. Апреля 19(-го) князя Алексея Долгорукова с женою, сыновьями и дочерьми сослали в его деревни; князя Василия арестовали; князя Михаила, брата фельдмаршала, сделали губернатором в Астрахань; князя Ивана, брата Алексеева, — губернатором в Вологду; князя Александра — губернатором в Алтырь, а князя Сергия сослали в его деревни. В тот же самый день всех Долгоруковых лишили чинов и орденов.

Тогда же было повелено генералу Бутурлину отправиться в своей должности в Дербент, а генерал Еропкин был послан в Гилянскую область.

Мая 3<-го> ее величество пожаловала княгиню Голицыну, жену фельдмаршала, в обер-гофмейстерины, как сказано выше, и статс-дамами: баронессу Остерман, графиню Ягужинскую, княгиню Черкасскую, генеральшу Чернышеву, графиню Бирон, графиню Головкину, Лопухину и Салтыкову. Тогда же изволила назначить к себе шесть фрейлин. Никто из Долгоруковых не удостоился сей чести, и потому Голицыны одержали здесь победу. Все это сделали, как я уже сказал, граф Левенволд и граф Бирон.

Сии же оба немца ввели в великую у царицы милость барона Остермана, и все трое всячески старались обратить внимание двора на графа Братиславского и барона мардефелдского, прусского министра, между тем как на меня едва смотрели, по сказанной выше причине.

Мая 6<-го> посланник прусский представлялся царице и известил ее величество, что король,