бы произошло какое смятение, то стрелять на недовольных. Это распоряжение сделал фаворит, не предуведомя о том фельдмаршала Долгорукова, своего дядю, который очень удивился, увидя эту роту в зале, как он сам сказывал мне после.

В 7 часов принцесса возвратилась к себе с тою же свитою.

Декабря 17<-го> граф Братиславский отправил курьера в Вену с двумя дворянами своего посольства, с графом Мелезимо и бароном Биленбергом. Он не открыл мне настоящей причины отправления курьера, но я очень знал, что он должен был выслать Мелезима, а что касается до Биленберга, то, по его словам, он послал его с просьбою о выдаче ему неполученного жалованья, но это была неправда, а вот настоящее дело.

Граф, желая подслужиться к Долгоруковым, чтобы чрез них получить орден св. Андрея, которого он не мог достать, как ни хлопотал о том, отправил Биленберга в Вену для того только, чтобы исходатайствовать у императора фавориту и отцу его титул князя империи и герцогство Козельское в Силезии, которое было некогда пожаловано князю Меншикову. Братиславский вздумал, что никто не отгадает его, но я тот же час догадался, сказал ему откровенно, и он мне признался.

Но причина отправления Мелезима была совсем другая: с год уже, как он влюбился в княжну Долгррукову, обрученную ныне с государем; все это знали, так же как и то что он не не нравился княжне, и поэтому граф Братиславский решился выслать его, чтобы он не сделал какого дурачества, которое наделало бы много хлопот его сиятельству, из которых он не вышел бы сух.

Декабря 21<-го> получил я известие о заключении мира в Севилье между королем, моим государем, и министрами Ганноверского союза. Тотчас отправился я с сею новостию к барону Остерману, который, быв очень предан Австрии, стал обращаться со мною не с такою уже, как прежде, доверенностию, а существовавшая до сего между мною и Братиславским прекратилась совершенно; он даже старался всеми силами расстроить меня с двором и фаворитом, в чем и успел было на несколько дней. Надобно сказать, что в беседах моих с графом Братиславским до обручения царского он никак не хотел верить, чтобы государь вступил в брак с княжною Долгоруковою, а я, напротив того, всегда утверждал, что это сбудется. По обручении, Братиславскому было досадно, что он ошибся, и он воспользовался случаем поссорить меня с фаворитом, дав ему под рукою знать, что уже полгода я распускаю по всей Москве слух, будто князь Алексей Долгоруков хочет насильно заставить царя жениться на его дочери. Фаворит сначала поверил этому, но я, узнав о том, разуверил его так, что он привязался ко мне еще более прежнего и стал очень много презирать Братиславского.

До Нового года не произошло ничего любопытного; но в начале 1730<-го> объявлено о бракосочетании фаворита с дочерью покойного фельдмаршала Шереметьева, которая была очень богата и очень хороша собою.

Также в начале сего года пришло известие о смерти славного князя Меншикова в ссылке. Страшный урок для фаворитов, ибо Меншиков быв таковым и, управляя Россиею деспотически, вдруг лишился и чести, и имения и был принужден кончить дни свои в монастыре на берегах Белого моря, где трудами рук своих он снискивал себе пропитание.

Января 17<-го>, по старому стилю, день крещения, было водоосвящение по обыкновению, на котором царь присутствовал лично.

В сей день его величество пожаловал своего фаворита в майоры гвардии: это была последняя милость, оказанная сим возлюбленным государем.

Января 18<-го>, поутру, его величество почувствовал в себе лихорадку и не выходил из комнаты, а как болезнь не уменьшилась и в следующие два дня, то стали догадываться, что она должна быть очень сильна.

Января 21<-го> узнали, что царь занемог оспою, которая высыпалась много, но тут же увидели, что она была злокачественна; однако же на третий день, когда его величество пролежал в сильной испарине, то лихорадка прошла, и потому стали надеяться, что он освободится от сей опасной болезни.

С 23<-го> по 28<-е> число оспа выступала сильно так, что все считали, что его величество вышел из опасности; но вечером 28<-го> напала на него такая жестокая лихорадка, что стали опасаться за его жизнь, а как она не уменьшалась, то 29<-го> числа его причастили Св(ятым) Таин(ством).

Между тем Долгоруковы составили уже духовное завещание, по которому царь должен был назначить своим преемником на престоле принцессу, его обрученную невесту; но когда бумагу эту поднесли царю для подписания, то в нем не было уже ни языка, ни сил, и, наконец, он испустил последнее дыхание в долговременном бесчувствии 30<-го> числа в 1 час 25 минут пополуночи.

Так кончил жизнь свою Петр II, имев от роду 14 лет 3 месяца и 7 дней, владев Россиею 2 года 8 месяцев и 13 дней. Потеря его была невознаградима для России, потому что добрые качества сего государя давали надежду на счастливое и славное царствование. В нем было много ума, сметливости и скромности. В нем не было заметно никакой наклонности к каким-либо порокам, а пьянство, в то время общее, совсем не было по его вкусу. Собою он был очень красив и росту чрезвычайного по своим летам. Он хорошо говорил по-немецки, по-латыни и по-французски и имел хорошие понятия в науках, но, сделавшись государем в 11 лет, оставил совсем науки, а окружавшие его русские старались отвадить его от чтения, чтобы он не научился. Он не имел еще столько твердости духа, чтобы действовать по собственному побуждению, чем воспользовавшись, князь Алексей Долгоруков, его гофмейстер, и сын его, фаворит, делали все по своей воле и с таким деспотизмом, что прочие не слишком много сокрушались о кончине сего юного государя. В течение двух лет, проведенных им в Москве, его заставляли беспрестанно ездить на охоту, чтобы удалить его от всех, и держали всегда в своих руках. Наконец, заставили его согласиться на брак с княжною Екатериною Долгоруковою; но это согласие было принужденное, и многие были такого мнения, что свадьбе никогда не бывать. Правду сказать и то, что он нимало не уважал ее, и я сам был свидетелем, что он едва на нее взглядывал. Замечательно было то, что с самого того дня, как он объявил о намерении своем вступить в брак, то впал в такую задумчивость, что ничто более его не развлекало, и он даже говорил своим приближенным, что умрет скоро и что жизнь ему уже наскучила.

Наконец, Россия лишилась Петра II, который, по-видимому, мог быть великим государем, если бы когда-либо избавился