На огромном экране на живое видео со спутников накладываетсякоординационная сетка с разноцветными точками, указывающими расположение частейамериканского спецназа. Стоило подвести к любой световую указку, и мгновенновысвечиваются все данные: сколько человек, оружие, количество патронов, процентвыполненного задания…

Израиль наконец-то заснул, почти весь заснул, хотя немалаячасть народа продолжает скитаться по городу в поисках злачных мест. Туристы,которым завтра-послезавтра уезжать, стараются успеть насытиться впечатлениямипод завязку.

В зале, помимо генералов, еще и члены правительства,наиболее видные конгрессмены и сенаторы. Все собираются кучками, возле Файтеранеотлучно госсекретарь, военный министр, командующие военно-морскими силами,авиацией, военно-космическими силами, начальник Объединенных штабов…

Файтер выбрался из толпы, кивком пригласил Гартвигаследовать за ним. Военный министр тотчас же пошел следом, а двое телохранителейФайтера заступили дорогу Бергмансу, что двинулся было за ними.

– Простите, господин госсекретарь, президент желаетчто-то сказать господину Гартвигу наедине…

Президент подошел к малозаметной двери, по обе стороны дваморских пехотинца с автоматами в руках изображают статуи, отворил двери,приложив ладонь к сенсорной панели, Гартвиг уловил едва заметный кивок и первымвошел в комнату отдыха президента.

Дверь захлопнулась, Файтер сказал с кривой усмешкой:

– Полная изоляция. Подслушать невозможно…

– Да, господин президент, – ответил Гартвигневозмутимо. – Надеюсь, все именно так.

Комнатка невелика, там в самом деле широкий диван, гдепрезидент может прилечь и отдохнуть, даже вздремнуть, а также стол, два кресла,терминал для связи.

Файтер подошел к столу, но не сел, Гартвиг поразился,насколько движения президента стали скованными, он как будто несет на себегору, гору вечной мерзлоты, что замораживает ему кровь.

Когда он повернулся, Гартвиг даже вздрогнул, лицо президентаосунулось, а под глазами за считаные секунды наливаются темные мешки.

– Как вы помните, – произнес Файтер мертвым голосом, –для сената и конгресса у нас вариант давления на Израиль политическимиметодами. Для высшего военного состава, от которого зависит сосредоточениевойск вокруг Израиля, – операция, построенная на молниеносном захватенашими коммандос ядерных объектов Израиля.

Он остановился, прямо взглянул на военного министра. Гартвигответил осторожно:

– Зная наших болтунов, можно быть уверенными, что нашихкоммандос уже пасут.

– Вот-вот, Грехем. Я рад, что вы все так хорошопонимаете. Весь мир знает только о первом варианте, очень узкий круг знает овтором… в том числе и правительство Израиля. Но, как вы можете догадаться,существует и третий вариант.

Гартвиг взглянул остро, серые глаза поблескивают загадочно,но ответил с привычной осторожностью:

– Я понимаю, господин президент.

Он смотрел все так же ровно и ясно, Файтер глубоко вздохнули медленно выдохнул, подумал, что ради такого случая можно бы и четыре ампулы,и хрен с ним, что сердце завтра лопнет, сейчас как никогда нужнакристально-чистая голова и быстро работающий мозг, поколебался, прежде чемсказал, как будто голым бросился в прорубь:

– Третий вариант… о котором знал только я, а теперь ивы, это все, что запланировано в первом… должно произойти в реальности.

Гартвиг дернулся, глаза расширились, даже дыханиеучастилось, но взгляд все так же не оставлял президента. Файтер замер, этосамая решающая минута, опасных моментов много, и на каждом можнопоскользнуться.

После паузы Гартвиг произнес чуть охрипшим голосом:

– Да, господин президент. Я понимаю, это самое радикальноерешение проблемы. Я поздравляю вас с мужественным решением. Я горжусь, что былрядом с вами.

Файтер незаметно перевел дыхание, указал Гартвигу на кресло,сам сел, уже более раскованным движением придвинул к военному министруувесистый том, пальцы поддели шелковую закладку.

– Это их Талмуд. Книга законов, которым подчинены всеевреи. Вот фраза, что мир будет принадлежать только евреям, а все неевреи небудут допущены в будущий мир. Такого не говорил даже Гитлер!

Гартвиг взял книгу, Файтер видел, как военный министрнебрежно пробежал взглядом по строкам, злая улыбка скользнула по его губам.

– Господин президент, наибольший шанс влить евреев вчеловечество был у Иисуса Христа. Но раввины и тогда были уже настолько сильны,что их власти побаивались не только такие наместники, как Пилат или Антиппа…вроде бы Антиппа, которому Пилат пытался отослать Иисуса для суда, но дажеимператоры. Как вот сейчас премьер-министры и президенты многих стран, несочтите за намек…

Файтер буркнул:

– Ну почему же… Все верно. Побаиваюсь. И оттогорассчитываю каждый шажок. И потому всю операцию разрабатывал сам.

Гартвиг кивнул.

– Иисус указал евреям путь в Царство Небесное, но ониждали такого же зверя, как и Моисей, что убивает всех первенцев в Египте,разрушает Вавилон, крушит железным жезлом всех противников евреев, разбивает,убивает, сжигает живьем, кладет под железные молоты младенцев неевреев, бросаетв огненные печи… словом, как все у них написано, а он взял и указал путь клюбви и миру между народами, где «нет ни эллина, ни иудея», а все равны, все –человечество.

Файтер ощутил неимоверное облегчение, все-таки военныйминистр – редкий интеллектуал, как хорошо, что в США такой пост не можетзанимать военный, а только гражданский человек.

– Спасибо, – сказал он, – спасибо запонимание. Действительно, очень многие из тех, кому Иисус проповедовал, готовыбыли за ним пойти, и потому для раввинов Иисус страшнее ста тысяч разбойниковвроде Вараввы. Он уже тогда своей проповедью снес гору расизма, что раввинынагромоздили на Тору. А то, что сразу же нашел среди евреев уймупоследователей, говорит о том, что уже тогда был близок к решению задачи… передкоторой стоим сейчас.

– Все верно, – согласился Гартвиг, его умные серыеглаза загадочно поблескивали. Файтер вдруг сообразил, что военный министрподхватил тему Иисуса Христа, довольно неуместную в этот момент, и развивает еетолько для того, чтобы дать ему, президенту, возможность перевести дух исобраться для следующего шага. – Вообще, господин президент, многиезаповеди Иисуса понятны только тем, кто знает, против чего они направлены. Кпримеру, «люби врага своего», вроде бы что-то нелепое и нежизненное, даженепонятное сейчас, было направлено… да и сейчас направлено против той ненавистии вражды, которыми наполнены Ветхий Завет, где столько преданий, как убивать иистреблять неевреев… А вот если бы Иисус начал играть роль националиста,раввины бы его поддержали!