Хорошо, что русские не догадались – как это случилось впоследствии, – попытаться «просочиться» через незащищенное место. По ночам грохотала тяжелая вражеская артиллерия, что стоило мне разбитых со всех сторон оконных стекол. Вечером меня посетил генерал-лейтенант фон Тюнген, чтобы выслушать мое суждение о сложившемся положении.

Я был рад видеть моего юного венского товарища Эриха Ландгребе, художника и поэта, который сопровождал фон Тюнгена.

10 июля в 5 утра русские пикирующие бомбардировщики совершили налет на нашу потрепанную пехоту. Все еще существовала брешь между Колле и Хейчем. Мой адъютант капитан Виллих попытался прикрыть ее небольшими отрядами. День прошел спокойно, я вернулся с наступлением сумерек. В 22 часа в кромешной темноте в мою комнату ворвался унтер-офицер: «Русские прорвались, рота Швеппаха бежала». Я поднял по тревоге экипаж бронетранспортера и поехал с унтер-офицером и несколькими штабистами в расположение Колле. Сообщение оказалось ложным. Колле, в ожидании очередной атаки, объявил боевую тревогу и вывел на позиции мои резервы – роту артиллеристов Швеппаха. Унтер-офицер спросонья и в опустившемся тумане не заметил выступления своей роты. Откуда-то он услышал «Ура!» русских. Я передал Колле, что унтер-офицера необходимо отправить на передовую. В полночь я вернулся на квартиру.

11 июля в 5 утра вновь появились пикирующие бомбардировщики. Тревожно гудели моторы. Я побывал в некоторых ротах на передовой. В полдень началась мощная танковая атака, пехота и САУ оборонялись. На левом фланге у деревни Загоричи прорвалось несколько танков, которые были подбиты из самоходных установок и зенитных орудий. Мы отбили наши позиции. На следующее утро пришел еще один батальон 350-го пехотного полка, который получил приказ после проведения разведки, порученной капитану Виллиху, закрыть наконец существовавшую по фронту брешь. Батальон Колле был расформирован. Он блестяще воевал в тяжелейших условиях. Генерал-лейтенант фон Тюнген вручил Железные кресты, согласно поданному мной наградному листу, особо отличившимся военнослужащим; в начале списка стояла фамилия Колле, заслуженно награжденного Железным крестом 1-й степени.

Генерал-лейтенант Рендулич, командир 52-й пехотной дивизии, и майор Воргицки, начальник оперативного отдела штаба, должны были подготовить контрнаступление своей дивизии и ликвидировать прорыв. У 18-й танковой дивизии на это уже не было достаточно сил. Я был вместе с ними на левом фланге и объяснил им, как я спланировал бы эту операцию. Спустя всего несколько дней контрнаступление привело к желанному успеху.

Я ввел полковника Йолассе в курс дела и 14 июля передал под его командование бригаду. Генерал-лейтенант фон Тюнген и генерал Лемельзен поблагодарили меня за четкую работу штаба, который снова был переведен в Орел, так же как и мотопехотная бригада. Затем поступили противоречивые приказы: 4-я мотопехотная бригада преобразуется в «учебный штаб», служба разведки переводится в Трубчевск. Самолет уже был готов принять ее на борт, когда пришел новый приказ, я был оставлен командиром 262-й пехотной дивизии, в то время как генерал-лейтенант Тейзен увольнялся в запас.

19 июля я вернулся в Арское, в привычную мне обстановку. Каждый день мы обустраивали новый участок обороны, и скоро наша дивизия занимала по фронту уже 40 км. Одновременно надо было уделять внимание и второй линии обороны, которую у Протасово строил батальон, набранный по имперской трудовой повинности. В полевом запасном батальоне капитан Элерс вел учебные курсы для младших командиров; во время занятий он сам ранил себя ручной гранатой. Генерал Тейзен в последний раз посетил Дерновку.

31 июля офицеры штаба дивизии заявили, что сильно устали, и выпивать сегодня они бы больше не хотели. Это был мой последний день пребывания в чине полковника, который я получил три года назад. Мне было 48 лет. На двери висел мундир генерал-майора, к красным петлицам которого с золотым шитьем я еще должен был привыкнуть. На брюках были красные генеральские лампасы, подобных им я не носил ни во время работы в министерстве, ни в Генеральном штабе. Ровно в полночь начинавшегося нового дня 1 августа 1942 г. меня разбудил мой штаб, чтобы поздравить с высоким и ко многому обязывающим званием. Мне пришлось надеть форму. Затем быстро собрали выпить и закусить. На следующий день звучала военная музыка, начинавшаяся баварским парадным маршем, бывшим в прошлом маршем 38-го батальона. С командирами дивизии после сердечных поздравлений генерал-лейтенанта Тейзена была выпита бочка баварского пива.

13 августа генерал-лейтенант Тейзен сообщил мне, что меня ждут в штабе армии. Я простился с 262-й пехотной дивизией, с которой я сроднился и за дальнейшей судьбой которой я постоянно следил. Многих боевых товарищей я встретил позднее в 277-й пехотной дивизии, выросшей из 262-й.

В штабе армии я получил приказ временно возглавить 18-ю танковую дивизию. 15 августа на «Юнкерсе-52» я за 35 минут долетел от Орла до Брянска, затем за полчаса на «Шторьхе» до Жиздры. Снова я доложил о себе генералу Лемельзену, затем я был на том участке обороны, где я сменил генерал-майора Бернхарда. Большой прорыв был ликвидирован в результате контрнаступления 52-й пехотной дивизии. Я увидел надежные, добротно оборудованные позиции, которые чередовались с откровенно слабыми укреплениями. Совместные работы пехотинцев и артиллеристов должны были быть продолжены, как это было в 262-й дивизии. Здесь, как и везде, были хорошие и плохие командиры. Меня не нужно было убеждать, как могут выглядеть позиции, в каком состоянии они должны поддерживаться при тесном сотрудничестве всех родов войск. Моя служба здесь продолжалась всего лишь девять дней, 24 августа мне пришел вызов. Я был назначен командиром 129-й пехотной дивизии в 9-й армии. После короткого прощания с дивизией и корпусом я услышал от подполковника Рейнхарда, что командир дивизии Риттау пал на поле боя 22 августа и что сама дивизия из Гессена и Тюрингии хорошо подготовлена и занимает довольно спокойный участок фронта.

Командир 129-й пехотной дивизии, 1942-1943 гг.

Я полетел на «Шторьхе» в Брянск, далее на двухмоторном «Вейхе», который мне предоставил генерал-полковник Модель, отправился в Сычевку в штаб 9-й армии. Там я посетил майора Альборна, инспектора по кадрам, начальника связи армии полковника и дипломированного инженера Клейншрота, делового баварца, в прошлом командира 7-го батальона связи в Мюнхене. Под вечер с фронта вернулся генерал-полковник Модель и принял мой рапорт.

Я узнал о жестоком оборонительном сражении, которое вели наши продвинувшиеся вперед армейские части на Волжском плацдарме под Ржевом. Дивизия, которую я должен был принять, стояла на одном из самых тяжелых участков обороны. Пока предсказания Рейнхарда не оправдались, хотя в чем-то он и был прав. Вечер я провел в компании Моделя и его начштаба генерал-майора Кребса. Искрометная беседа двух очень похожих друг на друга личностей,