вызвали много нареканий. Еще до премьеры Мэри Уайтхаус получила в свои руки отрывки сценария и возбудила общественное мнение в Англии против «кощунственного фильма»[891]. Мировая премьера состоялась 17 августа 1979 года в Нью-Йорке, и протесты вначале были сосредоточены в США[892]. С большим единодушием протестовали консервативные сторонники различных вероисповедований – как ультраортодоксальный раввин Беньямин Хехт («Sacrilege and blasphemy, produced in Hell»[893]), так и лютеранский радиокомментатор Роберт Ли («Distasteful assault on religious sensitivity»[894]), а также отец Джадофф из католической архиепископии Нью-Йорка («The most blasphemous film I have ever seen»[895]). По всей территории США, особенно в печально известном «библейском поясе» Юго-Востока, проходили протесты, которые часто приводили к тому, что владельцы кинотеатров не показывали, точнее, не решались показывать фильм. Но были и несогласные голоса, и большая поддержка «Жизни Брайана».

В преддверии премьеры в английских кинотеатрах движение Уайтхаус «Фестиваль света» спустило все на тормозах и предостерегло от чрезмерной реакции на фильм: он на грани приличия, но не кощунственен в полном смысле этого слова. Юридического осуждения ожидать было нельзя, поэтому публичное осуждение привело бы только к бесплатной рекламе фильма[896]. Тем не менее несколько местных цензурных комитетов в Англии и Уэльсе временно запретили показ фильма в кинотеатрах. Проблемы были и в других странах. В Норвегии цензоры временно запретили фильм, что незамедлительно отразилось в рекламе фильма в соседней Швеции («Этот фильм настолько смешной, что в Норвегии его запретили»). А в Ирландской Республике «Жизнь Брайана» не смогла проскользнуть сквозь щели жестких цензурных правил даже в течение многих лет[897].

С точки зрения содержания фильм и близко не имел такого скандального потенциала, как поэма Киркапа, вероятно, не столько из-за возможной предварительной самоцензуры, сколько из-за общего стиля юмора «Пайтонов». Они по большому счету не чурались абсурда, но сатирическая острота не была близка им. Чтобы избежать насмешек над Иисусом, в фильме появился параллельный персонаж Брайан, который тщетно сопротивляется тому, чтобы ему поклонялись как Мессии. Сам Иисус появляется в фильме ненадолго и незаметно, чтобы показать разницу, и только некоторые части Нагорной проповеди воспроизведены слово в слово[898]. Помимо библейских ссылок, фильм также содержит множество современных аллюзий, например на многочисленные сектантские освободительные движения, которые разрывают друг друга на части вместо того, чтобы противостоять римским интервентам. В конце 1970-х годов «Народный фронт Иудеи», или «Иудейский Народный фронт», сразу же вызвал в памяти различные маоистские отколовшиеся группы[899]. Возможно, не вполне понятную сцену забивания камнями, в которой появляются только фанатичные женщины с накладными бородами, также следует рассматривать как отсылку к дискуссии о богохульстве, которая только что вновь разгорелась в Великобритании[900].

Даже если Иисус не был сатирически изображен лично, благочестивым христианам по всему миру не нравилась сама направленность фильма. Это понятно, ведь пародия всегда живет благодаря отсылке к модели, которой она подражает, – искажает, преувеличивает, высмеивает. Или, как объяснил Мервин Стоквуд, тогдашний англиканский епископ Саутуорка: «Без Иисуса фильм о Брайане никогда бы не появился»[901]. Выступление Стоквуда в программе BBC «Friday Night, Saturday Morning» 9 ноября 1979 года стало чем-то вроде кульминации общественных дебатов в Великобритании[902]. Епископа поддержал чудаковатый Малькольм Маггеридж, известный журналист, недавно перешедший в католичество, последователь Матери Терезы. С другой стороны, два «Пайтона», Майкл Пейлин и Джон Клиз, постарались отвергнуть обвинения в богохульстве. Намерением было не высмеять Иисуса, а занять критическую позицию против закрытых мировоззрений и призвать людей думать самостоятельно, как сказал Клиз. Стоквуд, напротив, выжал из себя все возможности, чтобы осудить фильм, высмеивая его «грошовый юмор», многозначительно спрашивая, что чувствовала бы Мать Тереза смотря фильм, и закончив вердиктом, что эти двое, вероятно, получат свои 30 сребреников. Его соратник Маггеридж разыграл не менее патетические ноты, ссылаясь на важнейшие произведения христианского искусства, да и всей западной цивилизации, основанные на ключевой сцене распятия, – и чем в сравнении с ними был фильм? Было очевидно, что здесь столкнулись не только разные мировоззрения, но и очень разные среды и поколения, между которыми вряд ли возможно взаимопонимание. Судя по реакции, аудитория студии была явно на стороне «Пайтонов». Однако в какой-то момент Малкольм Маггеридж оказался почти провидцем. Если бы подобный фильм был снят о Мухаммеде, сказал он, поднялся бы большой шум; все антирасисты, которые в тот момент аплодировали «Пайтонам», утверждали бы, что это форменный скандал[903].

Однако на тот момент волнения и жалобы на предполагаемое богохульство происходили в христианской культурной сфере. Как и в случае с «Gay News», это оказалось особенно взрывоопасным, когда в произведениях искусства были объединены темы секса и религии. В 1980-х годах, как и в случае с «Монти Пайтон», протесты сосредоточились на мире кино. В 1984 году фильм «Ave Maria», снятый Жаком Ришаром, произвел сенсацию во Франции[904]. Его темой было восстание молодой девушки против авторитарного режима, установленного фанатичной парой во французской деревне. Однако раздражение вызвал не сам фильм, а постер, на котором актриса Изабель Паско была изображена привязанной к кресту с обнаженной грудью. Плакат был разработан фотографом Беттиной Реймс, которая в то время уже была известна своими постановочными снимками обнаженной натуры. На рубеже тысячелетий она произвела фурор выставкой «I. N. R. I.» в Немецком историческом музее в Берлине, в которой она и писатель Серж Брамли попытались перевести библейские события на визуальный язык современности. Против этой выставки также были выдвинуты обвинения в богохульстве во французских судах[905]. В случае с киноплакатом, по крайней мере, католические ассоциации выиграли возбужденное ими дело: парижский суд запретил публичную демонстрацию киноплаката, поскольку он представлял собой агрессию против сокровенных убеждений верующих христиан. Даже в стране, где около 200 лет не было законов о богохульстве, верующие не были полностью лишены шансов в суде, если хотели добиться ограничений.

Подобным образом в 1985 году поступили c фильмом немецкого режиссера Вернера Шретера, выпущенном на рынок тремя годами ранее в австрийской земле Тироль[906]. Сценарий был основан на пьесе «Собор любви» почти 100-летней давности, которая в то время стоила автору Оскару Паницце нескольких лет заключения и в итоге разрушила его жизнь. Шретер, с одной стороны, снял фильм по пьесе, но в то же время превратил судебный процесс против Паниццы в рамочную историю, в которой сцены из пьесы были представлены в качестве доказательств. Через три года после премьеры в Берлине Институт аудиовизуальных средств информации Отто Премингера в Инсбруке объявил о показе малобюджетной постановки, которая не получила одобрения критиков и почти не нашла зрителей. В результате католическая епархия Инсбрука подала заявление о возбуждении уголовного дела против управляющего директора ассоциации за унижение религиозного учения. Хотя уголовное дело было прекращено, земельный суд Инсбрука постановил