конфисковать фильм. Изображая Бога Отца дряхлым и беспомощным простофилей, а Богоматерь – развязной девицей, фильм объективно соответствовал параграфу 188 Уголовного кодекса Австрии.

Когда в 1989 году Британский совет по классификации фильмов (ранее – Британский совет киноцензоров) отказал в выдаче сертификата короткометражному фильму Найджела Уингроува «Видения экстаза» и тем самым предотвратил его распространение, в каком-то смысле это было логическим завершением десятилетия[907]. Видения, упомянутые в названии фильма, были видениями святой Терезы Авильской, которая представляла себе поцелуи и объятия с распятым Иисусом, что показалось цензорам кощунственным. Только после отмены британских законов о богохульстве в 2012 году был выпущен на DVD с маркировкой 18+. Однако оба дела – о запрете фильмов Шретера в Австрии и Уингроува в Англии – оказались в Европейском суде и стали предметом решений, привлекших внимание и послуживших отправной точкой в дальнейшем (см. главу 19)[908].

Внутренние западные споры о богохульстве 1980-х годов завершились в 1989 году фильмом Мартина Скорсезе и видеоклипом певицы Мадонны. В фильме «Последнее искушение Христа» всемирно известный режиссер решил сделать библейский материал предметом пышной голливудской постановки с выдающимся актерским составом[909]. Фильм Скорсезе рассказывает о пригвожденном ко кресту Христе, который, ведомый ангелом-спасителем, спускается вниз, создает семью с Марией Магдалиной и оставляет свою прежнюю жизнь. Только в конце его жизни становится очевидным, что предполагаемый ангел был сатаной, который пытался совратить Иисуса с пути его истинного предназначения. Христос решает завершить свое мученичество и оказывается на кресте – его жизнь простого отца семейства оказывается дьявольским видением, «последним искушением». Это была не шутка, как у «Пайтонов», но амбициозная обработка библейского материала, и режиссер был демонстративно серьезен в своих объяснениях. Скорсезе прокомментировал, что он снял «религиозный фильм», в котором речь шла о страданиях и борьбе за Бога[910].

Однако именно эта серьезность, похоже, бросила вызов многим противникам фильма. В результате взрыва бомбы в кинотеатре в Париже пострадали 13 человек и был разрушен зрительный зал. В США, по словам одного из современников, эта работа вызвала самую сильную вспышку ненависти на религиозной почве в новейшей американской истории[911]. В Лос-Анджелесе баптистский проповедник-фундаменталист Роберт Л. Хаймерс – младший возглавил гневные демонстрации, которые повредили киноэкраны и опустошили кинотеатры, а также угрожали имуществу кинопрокатной компании MCA. Некоторые из нападок были направлены лично против председателя MCA Лью Вассермана, выходца из еврейской семьи; антисемитский подтекст вряд ли можно было игнорировать. Фотографии Вассермана были сожжены, а во время публичной демонстрации человек, изображающий Христа, был прибит к кресту двойником Вассермана. Распространились местные запреты, а также «добровольные» отказы дистрибьюторов и владельцев кинотеатров от показа фильма. Истеричные голоса из христианского лагеря превзошли самих себя, а известная на телевидении католическая монахиня мать Анжелика выстрелила точно в цель: она заявила, что фильм является «самым кощунственным издевательством над Евхаристией, когда-либо совершенным в этом мире», и патетически добавила: «Этот фильм-холокост способен погубить души навечно»[912].

Наконец, в конце десятилетия Мадонна вызвала международный скандал, выпустив видеоклип на свою самую амбициозную на сегодняшний день песню «Like a Prayer»[913]. Клип – художественный и рекламный формат, достигший в то время зенита своего значения благодаря каналу MTV, – рассказал сложную, неоднозначную историю за добрых пять минут: легко одетая главная героиня встречает в церкви темнокожую фигуру святого, которая сначала начинает плакать, затем превращается в человека во плоти, целует ее и на время покидает церковь, только чтобы вернуться на прежнее место, – снова видение, как осознает пробуждающаяся Мадонна в клипе. В другой сюжетной линии клипа цветной мужчина арестован за убийство белой девушки, которое – как певица и зрители видели ранее – на самом деле было совершено бандой белых. С религиозным мотивом было связано и обвинение в расизме – из-за последовательности кадров, в которых Мадонна танцует перед горящими крестами, символом Ку-клукс-клана.

Эти горящие кресты стали одной из отправных точек для ожесточенной критики со стороны общественности США. Слева певицу обвиняли в недвусмысленном использовании расистских символов, а также в том, что она низводит женщин до уровня сексуальных объектов. В то же время консервативно-христианская сторона с подозрением относилась ко всей эротической нагруженности религиозных символов. Протесты быстро вышли за пределы Америки и особенно обострились в Италии, стране происхождения семьи Мадонны. На следующий же день после появления видеоклипа был подан первый судебный иск, а когда через год певица хотела дать концерт в Италии, папа Иоанн Павел II добился запрета на въезд артистки. В частности, компания Pepsi-Cola, главный спонсор Мадонны, оказалась под прицелом критики и ответила на призывы к бойкоту отказом от любой рекламы с участием певицы. Однако популярность Мадонны от споров не пострадала. Обвинения в богохульстве уже давно перестали представлять собой социальный мейнстрим.

В глобальную эпоху богохульства

Глобальные конфликты под знаком богохульства

1989: «Сатанинские стихи»

Новая глобальная эпоха богохульства началась с угрозы смерти писателю Салману Рушди со стороны лидера иранской революции аятоллы Хомейни в День святого Валентина в 1989 году. Этот призыв, переданный по тегеранскому радио, быстро привлек всеобщее внимание. Всего через несколько часов Рушди позвонил первый репортер. «Каково это, – спросили писателя, – быть приговоренным Хомейни к смерти?» «Плохо», – ответил автор с британской сдержанностью. Однако втайне он задавался вопросом, сколько дней или недель ему осталось жить. Рушди запер дверь, опустил жалюзи и чуть позже покинул свой дом, в который уже никогда не вернулся. В то время ни он, ни его окружение не осознавали, что этот день стал не только вехой для него, но и значительным историческим поворотом для всех.

Писатель и его книга

Дело Рушди хорошо задокументировано, не в последнюю очередь в захватывающей автобиографии «Джозеф Антон» (его подпольный псевдоним), вышедшей в 2012 году[914]. Уже в истории его семьи прослеживалось отстраненное увлечение религиозными традициями, которое позже породило «магический», или «фантастический», реализм, чем прославился первый успешный роман писателя «Дети полуночи» (1981)[915]. Рушди родился в Бомбее в 1947 году; в возрасте 13 лет отец отдал его в престижную английскую государственную школу; затем будущий писатель продолжил изучать историю в Королевском колледже в Кембридже. История его семьи, уходящая корнями на два континента, сформировала интерес Рушди к миграционным процессам, культурным разрывам и гибридным идентичностям. «Миграция, – писал Рушди в первых набросках к «Сатанинским стихам», – ставит под вопрос все: и эмигранта, и иммигранта, и личность, и культуру, и веру. Поэтому, если это роман о миграции, он должен вращаться вокруг самого этого вопроса. Он должен представлять кризис, который он описывает»[916]. В то время писатель еще не знал, что вскоре сам окажется в центре такого кризиса. Горькая ирония заключается в том, что Рушди, иммигрант с раздвоенной идентичностью, начинающий