— По факту, здешние жители победили, но эта победа мало-помалу стала напоминать поражение. Триллионы людей, спрятавшиеся от войны в мире-без-времени, оказались заперты в нём, как в тюрьме, и чем дальше, тем больше они становились привязаны к одному месту и времени, к одной и той же точке пространства и одному и тому же сегодня. Подавляющему большинству было на это плевать. Им нравилась безопасность, псевдобессмертие, предсказуемость, они привыкли к сложившемуся порядку вещей и никуда уже не стремились. Их ауры медленно зеленели, они врастали в плоть мира-без-времени, становились его неотъемлемой частью. Но их враги никуда не делись. Со временем они научились просачиваться сквозь барьер в пустую Вселенную… Или не научились, но могли вот-вот научиться. Или смогли отправлять в неё какие-нибудь беспилотники, или что-то ещё, тут я не копенгаген, но думаю, что что-то такое всё же присутствовало, и его отголоски проникали и сюда, в мир-без-времени. Поэтому те здесь, кому оказалось не всё равно, решили вернуться назад, в покинутый дом и снова начать расселяться по всей Вселенной. Так что где-то примерно пятьсот лет назад нашёлся учёный… ну или группа учёных, которые придумали способ, как можно вывести из этого мира кучу народа. И они их действительно вывели, причём в разных точках пространства, таких, например, как зал ристалищ на Бохаве или как аномальная зона на Шугаду, или дворец Князя на Флоре… Но потом что-то пошло не так, и мир снова закрылся. Правда, не конца. Время от времени кто-то с высоким индексом случайно проникает сюда из обычного 3d-пространства, здесь его индекс снижается, и он молодеет. Кого-то из местных, наоборот, если их индекс резко растёт, выбрасывает наружу, и в старой Вселенной появляются гости из мира-без-времени, такие как Пао, к примеру. Конечно, всё это аномалии, но тем не менее возможность перемещаться между мирами всё-таки сохранилась. И кое-кому захотелось-таки отыскать способ входить и выходить из этого мира по собственному желанию, а не по прихоти его величества случая. И этот кое-кто, как мне кажется, такой способ нашёл, но по каким-то причинам не может воспользоваться им самостоятельно.

Я откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.

Мельна подняла голову и несколько раз неспешно хлопнула ладонь о ладонь:

— Блестящий анализ. Признаю, ты смог меня удивить.

— Всегда пожалуйста, — отвесил я шутливый поклон. — Так что там с инструкциями?

— С инструкциями всё в порядке. Мы сейчас встанем и все вместе пойдём на главную городскую площадь.

— Зачем?

— Чтобы закончить ваш путь, — пожала плечами Мельна. — И, кстати, хочу немного дополнить твои догадки по поводу нашего мира. Учёный, который нашёл способ убраться отсюда, не может его применить, потому что уже немолод. Слишком немолод. А чтобы свободно уйти из мира-без-времени, надо всего лишь поднять свой индекс сверх максимума. И если он сделает, то просто умрёт. А вы можете, вам надо только постараться и сделать…

— Мы-то, может, и постараемся, но что означает «сверх максимума»?

— Поймёте, когда попробуете, — туманно ответила женщина. — Просто учтите, что индексом не только расплачиваются за молодость или опыт, его ещё и приобретают за то же самое. Зависит от условий. А условия мы попытаемся воссоздать такие, какие надо, аналогичные тем, что случились во время исхода. Куча народа, как ты сказал, пятьсот лет назад действительно вышла из нашего мира. Если быть абсолютно точным, это случилось 497 лет 13 месяцев 44 дня назад от нынешнего сегодня. Или, чтобы уж точно не промахнуться, в наших стандартных отрезках времени это составит ровно пятьсот девяносто семь тысяч двести двадцать четыре дня.

— Зачем нам эта цифирь? — спросила Паорэ.

— Что значит не промахнуться? — спросила Анцилла.

— Наверное, потому что это и есть наш путь, — ответил я за хозяйку лавки.

— Он прав, — подтвердила та. — Прежде, чем что-то сделать, надо сначала понять, как уйти и вернуться, а потом как вернуться и дать шанс другим…

Мы шли по Городу, словно по вражеской территории. Встречающиеся по пути местные жители, увидев нас, спешили освободить дорогу. Представители правопорядка, повинуясь властному жесту Мельны, отходили в сторону, даже не пробуя остановить нас, хотя, судя по выражениям лиц, им это очень хотелось. Вообще, я подозревал, что всё это происходило именно из-за Мельны, а мы просто шли рядом и, только благодаря такому соседству, получали свою долю сомнительной славы.

— Похоже, нам тут не рады, — сообщил я о своих «подозрениях» через десяток кварталов.

— Пустяки, — отмахнулась хозяйка «фольклорной» лавки. — По-настоящему нам будут не рады на площади. Но времени, чтобы всё сделать, нам хватит.

— А сколько у нас будет времени?

— Часа два.

— А потом?

— Если мы не успеем, нас просто убьют.

— За что?

— Не за что, а чтобы мы не успели, — пояснила Мельна.

— Но мы ведь для них же стараемся!

— Им это не нужно. Их всё устраивает. Ну, по крайней мере, бо́льшую часть.

— Раньше было так же?

— Раньше было проще. Кто за и кто против, было примерно поровну…

Вообще говоря, если уж нас и вправду считали угрозой, то осторожное поведение местных было мне непонятно. Мы вовсе не выглядели опасными, не проявляли агрессии, а единственным оружием являлась моя МСЛ. В принципе, нас могли легко задавить без всяких умений, просто числом, но почему-то этого не делали. Видимо, это всё действительно из-за Мельны. Хотя и она не казалась внешне каким-то суровым бойцом. Обычная женщина, уже пожилая, в типичном деревенском наряде — длинная цветастая юбка и блузка с завязками, простоволосая, с заплетённой в «рогалик» косой и уже пробивающимися седыми прядями.

Возможно, её тут просто считали ведьмой, способной на какое-нибудь «нехорошее» колдовство. Недаром же на её поясе висели несколько полотняных сумок-мешочков, вероятно, с каким-то «зельем». Но даже и это — обычные предрассудки и ничего больше…

Главная городская площадь открылась перед нами внезапно. Вроде бы только что шли по какому-то извилистому переулку, а повернули за угол и — бац! — пустое пространство на две сотни тян в обе стороны. И высокое помпезное здание прямо по курсу, а между ним и нами огромная чаша фонтана.

— Нам сюда, — указала на фонтан Мельна.

Площадь как-то подозрительно быстро стала пустеть. Прогуливающиеся вокруг граждане неожиданно резко озаботились какими-то неотложными делами и скорым шагом, а иногда и бегом, двинулись к проходам между домами. То, что многие при этом оглядывались на нас, настраивало на определённые мысли. Мысли, прямо скажу, нехорошие.

— Нам точно дадут два часа? — поинтересовался я на всякий пожарный у Мельны.

— Теперь уже и не знаю, — пробормотала та, озираясь. — Так что лучше поторопиться.