Его рука… Юноша повернул голову и похолодел. Конечности ниже локтевого сустава больше не было. Рядом на тумбочке, среди других инструментов, лежала окровавленная пила.

— Что они со мной сделали? — простонал парень.

— Не волнуйся, друг, — из темноты раздался чей-то хрипящий голос. — Тебе помогли. Всё будет хорошо.

— Это ты, Фёдор? — прошептал Борис, извиваясь в объятиях лихорадки. — Ты нашёл Эльвиру? Где Гриша? Где мой брат?

В этот момент автобус сильно тряхнуло — он преодолел каменный порог и медленно заехал на погрузчик, который должен был доставить его на самое дно Красной Шахты. Этот грубый толчок снова вернул Бориса обратно, в безнадёжную глубину его кошмара, и он не приходил в себя более восьми часов.

* * *

Они долго катались по земле, ни один не в силах победить другого за счёт одной физической мощи. Своими дредлоками Энгельс нанёс Зивергу не один десяток колющих ударов, которыми проткнул его насквозь, но каждый раз раны затягивались, заполняясь вязкой и липкой субстанцией.

— Что с тобой случилось? — прошипел Зиверг в момент передышки. — Как тебе удалось освободиться от моей власти? Я думал, от тебя там уже ничего не осталось, после того, как я полностью очистил твой мозг.

В глазах Энгельса снова вспыхнула ненависть.

— Я вернулся с того света, что воздать тебе за всё.

— Вот как? — усмехнулся Пантелеймон. — Тогда ты просчитался. Я снова прикончу тебя, и на этот раз, уж поверь, прослежу, чтобы твоё тело нельзя было восстановить.

— Ничего у тебя не выйдет, гадёныш. Ты всего лишь мелкий щенок своего дегенерата-отца. А я правил подпольным миром столицы, когда ты ещё под стол пешком ходил.

— Есть, конечно, чем гордиться, — злобно прошипел Зиверг. — Теперь от твоей империи осталось одно пепелище. И ты, старичок, отправишься следом.

Немного отдышавшись, они возобновили свои попытки задушить друг друга. Тело Бугая несомненно являлось более крепким, однако и Энгельс уже не был прежним. В какой-то момент он обрёл преимущество, извернулся всем телом и впился зубами в горло Зиверга. Тот захрипел и отчаянно рванул, силясь высвободиться, но крепкие космы врага оплели его руки и ноги, прижимая к земле. Помня о странной способности Зиверга покидать тело через естественные отверстия, Энгельс благоразумно заткнул его уши и рот своими волосами. Финал поединка, казалось, был предрешён.

Но не всегда происходит именно то, чего ждёшь. Правый глаз Зиверга начал противоестественно дёргаться и выворачиваться, точно пытаясь вырваться из глазницы. Всего миг — и он с тошнотворным хлюпаньем лопнул, забрызгав лица обоих противников. Энгельс однако и не думал разжимать челюсти. И это, несомненно, было ошибкой с его стороны.

Из окровавленной глазницы на лицо альбиноса вывалилось нечто мерзкое, светящееся, похожее на толстую многоножку. Извиваясь, гадина быстро заползла в левую ноздрю душмана. Его мертвенно-бледное лицо враз потемнело и опухло от прилива крови. А когда тварь острыми жвалами впилась в ткань мозга, пробираясь в него всё глубже и глубже, он разжал руки, в которых уже не было врага, и забился на земле, пытаясь вытряхнуть из себя смертоносное насекомое.

Его агония продолжалась довольно долго. Зиверг наслаждался своей победой и методично уничтожал противника изнутри, кромсая его мозг, который, похоже, за несколько лет полностью восстановился. Когда Энгельс перестал шевелиться и последняя судорога пробежала по его телу, многоножка покинула поле битвы и вернулась в искалеченное тело Бугая.

— Вот и всё, недоумок, — с мстительной ухмылкой прошептал он, пиная мёртвое тело носком армейского сапога. — Теперь тебе уж точно нет пути назад. Гори в аду, чудовище…

Придя наконец в себя, Зиверг с удивлением осознал кое-что: на поляне было необычно пусто и тихо, никого из живых кроме него. Где же все? Где беглец и солдаты? Где, чёрт побери, Клу, Мишутка и Карло? Если эти неудачники снова упустили его Сферу, когда она практически была в их руках, он лично, без какого-либо сожаления, расправится с каждым из них.

Ступая по следу разрушений, оставленных в лесу его приспешниками, Пантелеймон вскоре вышел к аномалии и остановился. Три фигуры — две крупные и одна совсем небольшая — застыли в мерцающем пространстве, словно мухи, попавшие в древесную смолу.

— Дурачьё…

Увиденное не оставляло сомнений — коварный план Акудника сработал полностью. Зиверг лишился всех своих людей. От досады заскрипев зубами, последний душман резко развернулся и, не оборачиваясь, направился в сторону горного хребта, который разделял обе лакуны. Впереди у него было ещё много работы. А душманы… что душманы? Когда он вернёт себе Сферу, у него будет столько бойцов, сколько он пожелает. Хоть все обитатели Чёрного Лебедя.

* * *

Зловещая аномальная туча, тёмная от сгустившейся ярости, разразилась первыми раскатами грома. Они прогремели, подобно рогу древнего бога войны, призывая к началу безумного пира. Воздух, густой и наэлектризованный, тут и там вспыхивал яркими огнями, которые уже собирались поближе к центру, словно в ожидании чего-то грандиозного.

Прошёл всего час, и небосвод почти полностью затянуло чёрными щупальцами, которые извивались, образуя гигантскую воронку, как будто ввинчивающуюся из небесной тверди прямо в землю. Казалось, она грозила поглотить саму ткань реальности, разрушив существующий миропорядок. Жуткий, первобытный гул раздавался не только над городом, но и над его окрестностями. Деревья в лесах и горах зашумели, как будто предчувствуя приближение какого-то немыслимого ужаса, прорывающегося сюда из самых глубин времени и пространства.

Постепенно к поляне, на которой покоилось тело Энгельса Дьяченко, начали сползаться отвратительные существа, порождения ядовитых почв и кварк-глюонных полей. Это были ламантины и сомнамбулы, звероподобные и другие гротескные твари. И только одно объединяло их — все они были Чёрными. Словно воплощение кошмарных грёз, безмолвно, но неотвратимо, они стягивались к телу павшего, кривя свои уродливые дыры-рты.

Когда первое Искажённое существо из многочисленной группы приблизилось к Энгельсу и жадно всосало в себя его руку хлюпающими губами, глаза мертвеца открылись. В них больше не было той осмысленности, которую он обрёл после освобождения из утробы Удильщика. Напротив, теперь он, как и все присутствующие на поляне, казался столь же чужеродным и неестественным для этого мира. Он вырвал руку из пасти существа, а затем обвил его шею плетью из волос и подтащил к себе. Тварь сопротивлялась, но была значительно слабее. Через минуту Мертвец впился острыми зубами в плоть чёрного ламантина и начал жадно пожирать его. Остальные бросились в рассыпную, осознав, что этот противник ещё жив и куда проще отыскать другую пищу в городе. Благо, жителей в нём оставалось ещё в избытке.

Поглотив последний кусок жертвы, Чёрный Человек поднялся на ноги и расправил плечи.