навестить. Я утешал её и гладил по плечам, про себя ж невольно отметив, что, стало быть, не её плач слышал сквозь туман беспамятства. Подумав об этом, я спросил, не приходили ль ранее ко мне мои старшие сёстры. Байлян ответила, что не знает, а затем спросила — «Ты хочешь их увидеть? Я передам родителям. Нам всем надлежит пойти в храмы и вознести благодарственные молитвы богам и предкам за то, что сохранили тебя». Я хотел было возразить ей, но её было уже не остановить. Она потрепала меня по щеке и умчалась прочь, а её место занял мой начальник.

Он тоже справился о моём здоровье, а, когда я прямо спросил, что он вызнал, то сел и рассказал мне о том, что выяснить, кто таков этот Чу, оказалось совсем нетрудно. То был прежний слуга покойного сяня Пао, который в числе прочего сторожил его двор ночами, и которого тот прогнал за пьянство и нерачительность, примерно за месяц до гибели хозяина. И даже удалось прознать, где этот человек жил и с кем.

— И с кем же? — бросил я.

— С дочерью. Жили вдвоем. Других родичей у них не было тут.

— Так, быть может?..

— Я завтра туда наведаюсь.

— И я с вами.

— Да будет тебе. Отдыхай, покамест отдыхается.

— Я уже наотдыхался, — мрачно ответствовал я.

Так мы спорили некоторое время, покуда мастер не махнул рукой и не согласился взять с собою именно меня. Я ж посоветовал ему прочим помощникам поручить разобраться с тем вэньгуанем, что не пожелал поведать нам с Сяодином о прочих нападениях. Старший мой заинтересовался этой историей и, в конце концов, согласился со мной.

–

После нескольких солнечных дней именно в то утро, когда, наконец, я вышел из дому, небо вновь оказалось затянуто плотными тёмными тучами. Кто-то обронил, что ночью до середины часа Тигра шумел ливень. И наутро улицы были покрыты лужами, которые приходилось старательно обходить, и, ежли поначалу, в центральных районах города, нам это удавалось, то стоило заявиться в бедняцкие кварталы, как делать это стало почти невозможно — порою целые грязные озера перекрывали нам путь. Мастер Ванцзу, задирая полы своего юаньлинпао до середины бедер, дабы не испачкать служебное одеяние брызгами, клял и вражин, и мой родной город, и этого Чу на чём свет стоит. От того на душе у меня становилось ещё гаже.

Наконец, мы достигли крошечного домишки с обвалившейся черепицей и покосившимся забором. Как и ожидалось, никто нам не отворил. Тогда мы постучали в дверь соседнего дома, и дверь ту пред нами приоткрыла беззубая старуха в неопрятном жуцуне, подвязанном под грудью, как ещё носили женщины в годы моего детства. Смерив нас злобным недоверчивым взглядом, она, с небрежным поклоном и таким же приветствием, спросила, кто мы и что нам угодно. Мастер Ванцзу спросил про её соседа.

— Пьяница Чу? Да уж давно его не видала, почтенный сянь.

— Куда ж он подевался?

— Да начто мне ведать сие, сянь? Пропал — туда и дорога ему.

— А что ж его дочь?

— Дочь? Чжи Чжи? Так ведь…В паланкине с красными занавесями забрал её какой-то господин уж как бы не с месяц назад. Дождалась девка-то своего счастья. Жалко её было. Такая красавица да с таким отцом беспутным. Кто б её в жёны-то взял, бесприданницу? А тут пускай в наложницы да не абы к кому…

Мы с мастером Ванцзу переглянулись. Оба мы, верно, поняли тогда, что после стольких блужданий кругами нашли ту ниточку, что силились сыскать. А уж последнее сказанное болтливой старухой и вовсе заставило сердце биться чаще. Впрочем, надежда наша растаяла скорее, чем снег, случайно выпавший на юге. На вопрос, что за господин забрал девушку, старуха ничего толком ответить не сумела. Мой старший показал ей шпильку, но она её не признала. Более мы ничего от неё не добились. Велели только самой сходить иль послать кого к квартальному иню, либо тану, а лучше — за обоими, дабы при них взломать дверь и войти в дом Чу. Старуха помрачнела и принялась было доискиваться, что случилось, но начальник мой отмахнулся, и мы пошли допрашивать прочих соседей.

Так провели мы целый час, прежде чем явился квартальный инь, и при нем мы вошли в дом. От других соседей удалось узнать не более, чем от старухи, и так бы оставались мы в неведении, кабы случайно квартальный не заметил идущим на работу и не привел бы нам какого-то плешивого старика, который, как оказалось, был не прочь попьянствовать со стариной Чу. От него-то и выведали мы, что в наложницы забрал девушку не кто иной, как сам Пао Цзяньдань. Да только, как позже оказалось, не для себя, а для какого-то знатного господина, который, вдобавок, искал себе работника непритязательного, и бывший хозяин предложил старика Чу. С месяц как забрали девушку, а потом и отец её закрыл дом да ушёл. И с тех пор более никто их не видал, да и не тревожился о том.

Вот только, что за загадочный ши принял их у себя, никто ничего вразумительного так и не сказал. Только лишь, что владел он обширными полями, и ему требовалось много работников. Шпильку тоже никто так и не признал, зато по всем прочим приметам без сомнений выходило, что пропавший старик и его дочь и оказались теми несчастными, чьи мёртвые тела нашли мы в гробнице Хуан Пао. И из всего выходило, что убитый им чиновник был в сговоре с загадочным яодао.

Мы с мастером Ванцзу возвращались обратно в дом моего отца, оба погруженные в свои мысли, а, воротившись, заперлись в моей комнате и, силясь согреться чаем, после того как под новым дождем промокли до исподнего, шепотом обменялись итогами своих дум.

— Вы всё ещё полагаете, что есть кто-то ещё, а не сам Пао Цзяньдань был тем яодао?

— Да. Не то многое не сходится. Уж скорее я поверю в то, что кто-то желал, чтоб мы обманулись и поверили в то, что ты предполагаешь. Да и кто-то ж помог ему выбраться за городскую стену. Не ночью ж он ушёл. На стражей ведь никто не нападал.

— Вам то