— Вот-вот, Зоран, — отвечает Вран, Зорана по плечу хлопая. — А где ты видел, чтобы жуки портки стирали? Идём, до заката если закончите — так и быть, скажу я за вас Ладе несколько слов спасительных.

— Точно скажешь?

— Точно, точно.

Смотрят Зоран с Гораном друг на друга, плечами пожимают, тряпки поудобнее перехватывают — и говорят одновременно:

— Ну пошли тогда.

Всё бы в жизни этой так просто было.

* * *

— А я ей и говорю: а мне Лесьяра сказала, что не делаешь ты ничего. Не выделяешься ты ничем.

— А я ей добавляю: знаешь, как сама Лесьяра охотится, не видела-то, небось?

— А мы, говорю, видели.

— А мы, говорю, много раз с ней охотились — никогда она за оленем последним не тащится да за пятки его не кусает, побежали за нами, говорю, покажу тебе место одно, откуда прямо как Лесьяра на вожака оленьего ты выскочить сможешь.

— А она ему, дурёха, в ответ говорит: ой, ну с Лесьярой-то всё понятно, вожак на вожака идёт, а я-то что, а мне-то куда, не обидится разве Лесьяра?

— Ха! Понял, Вран? Не обидится, говорит, Лесьяра, что на вожака я заместо неё полезу? Ну вот чё у таких в головах творится — никак не пойму?

— Да-да, — лениво Вран говорит. — Уморительно.

И предостерегающе на Верена, всё больше закипающего, смотрит: молчи.

А потом взгляд Нерева ловит и понимает: долго это молчание не продлится.

— Ну я ей дальше, значит, говорю… — Зоран с размаху перепрыгивает через поваленное бревно, — …ты чегой-то, дорогая, ужели думаешь, что решит Лесьяра, что место ты её в племени украсть хочешь? Ха! Да и в голову Лесьяре такое не придёт — думает она, что место её в доме нашем навек приколочено, что до смерти она в середину круга будет выходить, а потом дочь её старшая туда выйдет — как один раз праматерь туда её заскочить успела, так до скончания веков весь род её переться туда буд…

— И что — плохо это, по-твоему, Зоран?

Как из ниоткуда Бая появляется.

В прямом смысле — из ниоткуда.

Отшатывается Зоран назад, едва брата спиной своей мощной с ног не сбивая и сам через бревно не наворачиваясь. Останавливаются Нерев с Вереном резко, вздрагивает и Вран: только что же на два дерева этих смотрел, вместе сросшихся, ещё приметил их — недалеко они от ручья, значит, недолго идти осталось.

И не было рядом с ними Баи никакой.

А теперь — есть.

И невозможно было её не заметить — рубаха у неё не белая сегодня, а красная-красная, такая, что вмиг в лесу, от зимы голом ещё, выделится, даже во всполохах листвы густой не затеряется.

Волшба это какая, что ли?..

Вытягиваются Зоран с Гораном тут же почтительно, лишь головы в приветствии немом склоняют. Удивительно на них Бая всегда действует — похлеще даже, чем Лесьяра. Уж не знает Вран, чем вызвано это — но неизменно, Баю завидев, особенно в разгаре глупости своей очередной, мигом они всю спесь теряют. С Лесьярой такое через раз работает.

— Ну так что, Зоран, — задумчиво Бая произносит, — не нравится тебе неужто, как хозяин всё распределил? Что-то странное я в твоих словах услышала — не то усмешку, не то презрение настоящее. Может, в лес ты именно за этим и пришёл — чтобы с хозяином жалобами своими поделиться, чтобы услышал он тебя получше?

И ледяным спокойствием голос её полнится — и с ледяным изяществом она от дерева отходит, к Зорану приближаясь.

— Нет, хозяйка, — головой Зоран мотает, в землю уставившись. — Нет, развлекались мы просто, слышала ведь, наверное — и Вран сказал, что забавно эт…

— Развлекаться и в других местах можно, — замечает Бая. — А в лесу отвечать за свои слова нужно. Вран много чего сказать может — а вот что мне Верен скажет? Весело ли тебе было, Верен с Белых болот, Верен от Лесьяры?

— Нет, — мстительно Верен цедит. — Не двоедушник я неупокоенный, чтобы гадостями такими забавляться. Русалки, может, над их придумками бы и посмеялись — но это им в другую сторону рассказывать надо было.

— Ну, не обижай русалок наших, — качает головой Бая. — Не смеются они над глупостью ни волчьей, ни человеческой — если сами и дурят, то от несчастья своего глубокого, а не от пакостливости природной. А вот о другой стороне ты верно сказал — туда вы Горана с Зораном и отведёте. Долго вы ещё от приказов главы своей бегать будете, её за спиной во владениях хозяйских хулить? Не играйте с лесом, волчата — лес всё услышит, лес всё запомнит. Отдайте Врану всё, что в руках у вас, и к старикам возвращайтесь. Вчетвером.

Моргает Верен растерянно.

— Но, хозяйка, старики нас вещи перестирать…

— Не вас — а Врана, — прерывает его Бая. — Вран всё плохо сделал — Врану и переделывать. Не волнуйтесь, покажу я ему, как правильно, с первого раза научится. Идите. Проследи, чтобы добрались они туда, куда послала я их, Нерев — а то с тебя потом спрошу.

Вот как. Значит, и разговор с Бушуем Бая слышала. Ну точно волшба.

Дёргается кадык у Нерева, но ничего он Бае вслух не возражает — и Вран бы не стал. Редко когда Бая в строгость такую впадает, но уж если впала, то не стоит ей перечить. Боком это всем выйдет.

— Конечно, хозяйка, — и Нерев голову почтительно склоняет. — Да найдёте вы с Враном в лесу всё, что ищете в нём.

— Да уж наверное, — хмыкает Бая. — Идите.

И уходят они действительно — и Горан с Зораном поспешно разворачиваются, Врану в руки одежду обратно выгрузив. И ни слова от них Вран не слышит, ни смешка — даже когда удаляются они прилично, едва заметные за деревьями.

— Ну ты даёшь, красавица, — тянет Вран. — А я думал, с матерью ты сейчас охотишься.

— Коли охотилась бы, откуда бы у меня одежда взялась? — поднимает брови Бая.

И то верно. Не принято у лютов без нужды крайней в лесу оборачиваться, хоть и носят они всегда ножи с собой на всякий случай — но сейчас все ножи вместе с одеждой в круге каменном остались, перекинулись там люты, пока Вран спал ещё, и на рассвете в лес за едой отправились.

— Да, одежда у тебя диво славная, — улыбается Вран, на рубаху красную кивая. — Не видел я тебя в такой раньше.

— А что, — насмешливо Бая прищуривается, — думаешь, все рубахи мои уже переглядел? Не вечно