Отвратительными. Не теми, по которым даже пальцами гулять изучающе захочется — и уж точно не теми, что губ ласковых достойны. Рябит его отражение, рябят рубцы его — рябят и мысли в голове, ни во что связное не складываясь.

— Я думаю… — хрипло Вран начинает — и сам не знает, что думает. Сдавливает грудь его, сжимает горло его — так сильно, что и вздохнуть он толком не может. Как будто захлёбывается он в ряби этой. Как будто вместо воздуха она в лёгкие его вливается. Пытается Вран с мыслями собраться — да не получается у него ничего.

— Ну и рожа, — внезапно Бая говорит. — Ха-ха-ха! Ну и рожа!

«ХА-ХА-ХА!»

«НУ И РОЖА!»

«ХА-ХА-ХА, Я ДУМАЮ! ХА-ХА-ХА, Я ДУМАЮ!»

Обжигает Врана холодом, тьмой придавливает — и воду вместо воздуха он вдруг глотает.

И вокруг вода одна, и никакой Баи нет, и света даже Вран из-под толщи этой не видит, чтобы понять хотя бы, куда плыть, где выныривать. Или некуда ему уже выныривать? Чернота на Врана наваливается — ни солнца сверху, ни дна снизу, только вода, сплошная вода, воздух у него уж весь укравшая, течением его бурным куда-то тянущая — к смерти верной, может?

Взмахивает Вран руками отчаянно, хоть куда продвинуться пытается — не даёт ему вода. Не отпускает. Крепко его на месте держит, всем весом своим придавливая, всю мощь свою на него обрушивая, — и расплющивая, расплющивая, расплющивая, совсем как великан лесной его хотел ступнёй своей раплющить…

— …свет ещё не видывал.

Выталкивает Врана внезапно на поверхность — с такой силой выталкивает, что почти взлетает его тело над водой. Ошалело, хрипло, жадно Вран воздух глотает — и закашливается тут же, всю воду, во рту оставшуюся, щедро выглотав.

Горит грудь его — то ли от воды этой проклятой, то ли от души чужой, возмущённой, как это он гибели снова избежал.

А правда — как?

— Болванов таких, говорю, свет ещё не видывал, — с весёлой услужливостью голос Солна Врану повторяет, хотя не спрашивал его Вран ни о чём. — Ты совсем дурной, что ли, Враша? Говорил же я тебе, красный — цвет хозяйский, только хозяин платья такие у нас в лесу носит. Или ты о Бае опять думал? Вот она к тебе в красном и пришла.

Еле-еле Вран Солна в мраке ночном различает, на другом берегу нога на ногу сидящего, — и опять день ночью сменился, и опять не понимает Вран, куда всё время Чомор подевал.

Но, главное, что Врана он никуда не подевал.

А Солн в чёрную реку стрелу выбрасывает вторую разломанную и усмехается:

— Ну чего ты барахтаешься-то там, Врашка? Доведу я тебя до границы, так уж и быть, а то совсем племянница с ума сойдёт. Но ты уж поторопись, будь добр — не тобой единым я тут всё-таки живу.

«Да и не живёшь ты вовсе», — думает Вран, но поспешно тело своё в воде ледяной разворачивает и к берегу гребёт.

Ну спасибо, Горан и Зоран, спасибо, Верен и Нерев. Удружили. Сами-то мигом от лешего в облике баином удрали, а Врану и подсказки самой малой не дали.

* * *

— А срать я хотел, кого он там встретил! — слышит Вран голос Бушуя, едва из леса выходя. — Ещё, может, что придумаете — может, все предки к нему на поклон из леса вечного вышли? Где одежда наша? Куда он с ней ускакал? О, а вот и сам явился! А ну-ка отвечай мне быстро, Вран с болот, хозяин бы тебя побрал, Бел…

— Вран!

Подлетает к Врану Бая пятном белым, взволнованным. Толпятся люты на болоте, спорят о чём-то — и почти их Вран из-за пятна этого белого не замечает, и забывает о них сразу же, как только Бая скулы его тревожно в ладонях сжимает, зачем-то лицо его изучая — хотя в насквозь промокшей одежде Вран перед ней стоит.

Скулы.

В ладонях.

И никакой насмешки, никакой брезгливости во взгляде Баи нет, и не обращает она внимания на рубцы его совсем — просто проверяет, не появились ли новые.

— Где штаны мои?! — негодующе Бушуй гремит, уже к Врану ковыляя.

— Не знаю, — просто Вран отвечает, в глаза Бае смотря.

И к себе Баю в поцелуе притягивает — и давится Бушуй воплем своим очередным.

Глава 14. Первое чудо

— А я бы хотел за стариками ухаживать, — мечтательно Веш говорит. — Или знахарем быть! Или…

— Разные это вещи немного, — хмыкает Вран.

— Почему это разные? — моргает Веш. — И то и то полезно! И то и то другим помогает. Сивер, скажи же?

— Да-да, — рассеянно Сивер бормочет. — Молодец, Веш, всё правильно.

— Что правильно? Сивер, ты вообще меня слушаешь?

— Да-да, молодец.

— Сивер!

Пихает Веш Сивера в спину возмущённо, бурчит Сивер «да-да» своё очередное безразличное, даже не вздрагивая и продолжая под каждый куст заглядывать. Улыбается Бая, Веша за руку берёт:

— Подожди чуть-чуть, Веш. Видишь — занят старший твой. Потом обо всём поговорите, всё на свете обсудите.

«Старший?..»

— Разве не для знахаря будущего он старшим быть должен? — озадаченно Вран у Баи спрашивает.

— Да можете вы помолчать мгновение хотя бы? — раздражённо Сивер через плечо бросает, в зелёном кустарнике почти наполовину скрывшись. — Сами след искать не хотите — так хоть под нос не орите!

— Не знала, что слова пахнут чем-то, — фыркает Бая, но голос послушно понижает. — Почему обязательно для знахаря будущего? Знахаря будущего ему ещё долго ждать придётся, не собираюсь я пока сыновей рожать. Сивер Веша нашёл, у Сивера Веш учиться хочет, а Сивер не возражает — и мы им не мешаем. Пусть охоте его Сивер и не обучит, но этому он и с другими старшими на занятиях общих научиться может. А всё остальное Сивер ему и так даёт, верно, Веш?

— Верно, — улыбается Веш, доверчиво за руку Баи цепляясь. — Бая, а можно и мне немножко старичку этому помочь? Я не за чудом — мне любопытно просто!

— Нет, Веш, рановато тебе ещё, — мягко Бая отвечает, по голове вихрастой Веша погладив. — Всё Вран сам сделать должен, первое это чудо его будет, мы тебя так взяли — чтобы увидел ты, как это работает. Давно ведь ты посмотреть хотел, верно?

— Верно, — ещё раз Веш повторяет и от удовольствия жмурится, голову под пальцы Баи подставляя. — Самбор, а ты как чудо своё первое получил? Давно это было, да?

— Угу, — коротко Самбор отвечает, равнодушно за Сивером, совсем уж в зелени кустов затерявшимся, наблюдая.