Как будущий зять Великого царя, Павсаний последовал царскому совету действовать смело. Он стал носить мидийское платье, перенял застольные обычаи персов, а из мидийцев и египтян сформировал свою личную охрану. Но Ксеркс так и не понял другую черту характера греков — верность отдельному городу-государству и такую же преданность «свободе». К тому же он не придал значение растущему расколу между Афинами и Спартой.

Стало ясно, что Павсаний собирался принести в жертву своему честолюбию вновь принятых членов своей собственной лиги. Афиняне несли ответственность за расторжение договора о вассальной зависимости империи и признание власти Эллинской лиги. Соответственно, ионийцы призвали афинян исполнить свои обещания об освобождении, встав во главе планируемого похода.

Афиняне осторожно ответили, что они будут защищать ионийцев, но в тот момент проигнорировали предложение возглавить военную кампанию. Вместо этого Аристид и Кимон (полководец и политический деятель Афин периода Греко-персидских войн. — Пер.) потребовали отзыва и суда над Павсанием Спартой. К тому времени, когда Спарта предприняла что-то, ущерб уже был нанесен. До конца 478 г. до н. э. была образована Делийская лига не как замена Эллинской лиги, которая давно уже существовала более или менее формально, а как совершенно новая организация в ее рамках.

Новая лига, образованная под руководством Аристида, должна была состоять только из тех государств, расположенных по берегам Эгейского моря, интересы которых были преимущественно морскими, а намерения состояли в том, чтобы отомстить персам за нападение и вести войну на вражеской территории до тех пор, пока все греческие города в Азии не будут освобождены от власти варваров. Помимо Афин, поднявшихся теперь до положения «лидера» или «начальника штаба» новой организации, а также островов Самос, Хиос и Лесбос, независимость от Персии которых была недавно признана, в лигу вошли другие города, расположенные недалеко от побережья Азии — Милет (самый богатый и могущественный из ионийских городов. — Пер.) на южном берегу Малой Азии и Абидос, Кизик и Халкедон на северном, — но огромное большинство греческих городов на материке продолжали оставаться под властью Персии.

И хотя Афины удерживали бесспорное «лидерство», каждый город оставался «автономным». Ни одно действие не могли предпринять Афины, будучи главой союза, без формального одобрения собрания представителей входящих в союз государств, которые регулярно собирались в храме Аполлона на священном острове Делос. В качестве «лепты» в расходы на планируемую освободительную войну государства вносили корабли или деньги; сумму определял Аристид Справедливый. Собранные суммы (маленькие государства не давали кораблей) должны были быть оставлены на том же священном острове под контролем «эллинских казначеев», которыми, однако, сначала были исключительно граждане Афин. Члены лиги поклялись, что у них одни и те же враги и друзья. На то, что этот союз, предназначенный для наступательных и оборонительных целей, с самого начала должен был стать постоянным, указывала торжественная церемония: с корабельных алтарей, на которых их командиры только что приносили клятвы верности, в море были сброшены железные болванки в знак того, что этот союз будет длиться до тех пор, пока железо не появится в волнах. Спарта не выразила никакого протеста, но весной 477 г. до н. э. все же послала Доркиса на место опозоренного Павсания; когда новые союзники отказались принять его в качестве своего главнокомандующего, спартанцы не стали возражать, охотно передав выполнение неблагодарного дела — ведения новых военно-морских действий своим добрым друзьям афинянам.

Очевидно, на родине афиняне точно так же отнеслись к ответственности, которую недавно возложили на себя. Требовалась пропаганда в пользу продолжения войны, и в 476 г. до н. э. под покровительством Кимона Фриних (древнегреческий трагик, умер ок. 470 г. до н. э. — Пер.) сочинил свою трагедию под названием «Финикийские женщины», в которой была заново рассказана история Саламинского сражения. Среди сохранившихся фрагментов мы видим: «Это водная обитель персов», «Прощание с сидонским городом и водным Арадом», «Покидание сидонского корабля». Был разбужен такой интерес, что в следующем, 475 г. до н. э. Кимон получил возможность повести флот лиги в Эион (гавань города Амфиполиса близ южного берега Фракии. — Пер.), откуда он заставил отступить фракийцев, которые складировали в нем запасы провианта. Его стены были подмыты водами Стримона, который перекрыли плотиной, но, пока хватало продовольствия, Богес не прекращал энергично сопротивляться; затем он убил членов своей семьи и сжег их тела на погребальном костре, бросил свое золото и серебро в реку и умертвил себя, предоставив жителям города попасть в рабство. Однако Маскамес сохранил Дориск (город во Фракии у устья реки Герба. — Пер.) как последний оплот персов в Европе.

Затем интересы афинян переключились на наращивание мощи Делийской лиги как инструмента растущей власти Афин или на возобновление борьбы между консерваторами и либералами. Даже постановка в 472 г. до н. э. трагедии Эсхила «Персы», прославлявшей победу в сражении при Саламине, в котором участвовали многие ее зрители, не смогла пробудить воинственный дух. Во время дебатов не было забыто письмо, посланное Фемистокл ом Ксерксу; Эсхил мог расточать свои хвалы на великого вождя-демократа, но обвинение в медизме сохранилось. Павсаний, которого во время его первого отзыва в Спарту судили и оправдали, после чего он возвратился в Византий, был изгнан из города в 471 г. до н. э. Когда его предательство было разоблачено, обнаружились и его отношения с Фемистоклом; на следующий год сам Фемистокл был подвергнут остракизму.

После этой победы над своим соперником-демократом Кимон стал в Афинах всемогущим. Под его руководством в 466 г. до н. э. Делийская лига возобновила войну. И снова, казалось, были все основания для ее успеха.

Прекрасное обещание Ксеркса, данное им в молодые годы, не было исполнено. Провал похода в Европу подстегнул гаремные интриги с их ужасными последствиями. Во время отступления с мыса Микале брат царя Масист возложил вину за поражение на адмирала Артаинта и сказал ему, что тот хуже, чем женщина, — смертельное оскорбление для перса. Артаинт начал смывать оскорбление кровью, но ему помешал Ксенагор из Галикарнаса, которому в качестве награды за спасение царских родственников было даровано право управлять Киликией.

Масист вскоре оказался в еще большей опасности. Прохлаждаясь в Сардах, Ксеркс влюбился в жену его брата. Будучи добродетельной женщиной, она отвергла знаки его внимания, после чего царь выдал замуж ее дочь Артаинту за своего старшего сына Дария в надежде на то, что мать станет более сговорчивой.

После того как двор вернулся в Сузы, непостоянные симпатии Ксеркса переметнулись с матери на дочь, и Артаинта оказалась более покладистой. Ксеркса обманом вынудили дать несчастной девушке парадную мантию, которую Аместрис соткала своими собственными царственными руками. Царица разгневалась и, обвиняя в этом обмане мать, потребовала жену Масиста на новогоднем пиру, когда царь должен был дарить все, что у него ни попросят в дар. Несчастная женщина была умерщвлена ужасным образом; Масист вместе со всей семьей бежал в Бактрию с намерением поднять восстание, но, прежде чем он успел добраться до своей сатрапии, он был перехвачен и лишен жизни.