– Ничего страшного, – сказал Костя, переглянувшись со мной. – Как раз все правильно. Мы тоже плохо понимаем, чем руководствовался убийца или те, кто его ангажировал. Хотя какие-то соображения существуют… И правильно, я тоже с вами согласен: Женя Клейменова не вписывается ни с какой стороны в этот печальный ряд. Но существуют объективные факторы. И в этом нам поможет баллистическая экспертиза. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

– В общем, да, – кивнул Толя. – Но разве вы уже знаете результат?

– Еще нет, – помотал я головой. – Я говорю лишь про собственную интуицию. Что-то мне подсказывает, что так оно и есть, хотя фактами мы еще не располагаем. – И тут я прочитал маленькую лекцию. – Следы на пуле четко отображают микрорельеф стенок канала ствола. Отобразившиеся признаки позволяют идентифицировать оружие, из которого данная пуля вылетела.

– Результат будет сегодня же, – сказал Костя, взглянув на часы. – Я распорядился. Эксперты уже занялись этим делом.

– Даже если будет по-вашему, – сказал Толя. – Я все равно не смогу поставить в один ряд Женю и Руслана Садуева или этого украинского националиста. Боюсь, вы окажетесь на ложном пути, когда действительно пожелаете разобраться.

Я взглянул на Володю Фрязина, до сих пор не проронившего ни слова. Он серьезно смотрел на Толю, стараясь не пропустить ни слова.

Я выразительно вздохнул:

– Возможно, вы правы. Но не будем гадать. Следствие действительно не терпит ворожбы. Теперь я смогу задать вам вопросы?

Он кивнул, напряженно глядя на меня.

– За что ее могли убить? – спросил я. – Я имею в виду мотивы.

– Трудно вот так сразу… – сказал он, подумав. – Столько скандальных историй. Ей угрожали по телефону. Потом угрозы прекратились. Тематика ее статей стала более спокойной после этой некрасивой истории, случившейся в вашем ведомстве, где ваш прежний шеф попросту выставил ее за дверь. Сейчас он сам находится в следственном изоляторе. Я понимаю, что порядки у вас изменились со сменой руководства. Но вы-то сами раньше там служили, при вас это же все происходило! Почему никто из вас не пожелал тогда разобраться, за что обидели девушку?

– Пожалуй, вы не очень представляете себе, чем Генпрокуратура отличается от вашей редакции, – сказал я.

– Все правильно! – перебил меня Костя. – Мы там работали, хотя в это время. Мы с Турецким были отстранены от дел.

– Константин Дмитриевич Меркулов теперь зам генерального, – сказал я Толе Воронину, кивнув на Костю. – Теперь, а не тогда. Поэтому объясните нам все-таки, что это за история, с которой она обращалась в прокуратуру.

– Это связано с Чечней, – сказал Толя, и мы с Костей переглянулись.

Я и не думал скрывать своего торжества и показал Косте большой палец.

– Она туда ездила, как мы ни отговаривали, – продолжал Воронин. – Вернулась сама не своя. Все боялась, что за ней следят. Ничего не хотела нам рассказывать. Потом вдруг принесла мне заметку. Одни обвинения в адрес властей предержащих – и никаких конкретных данных… «Боюсь – так и сказала. – Надо сначала заинтриговать. Пусть кто-нибудь спохватится, сделает запрос… А то, что я привезла оттуда, не могу показать даже тебе». Главный ее заметку снял с номера. Сослался на бездоказательность. Для меня это было неожиданностью. Я полагал правильным вызвать сначала огонь на себя. Пусть будет судебное разбирательство, вот там Женя и представит свои материалы. Кстати, мне показалось странным поведение главного. Очень нервничал, вдруг стал кричать и махать на меня руками. Никогда его таким не видел. Словом, заметка не пошла. Я ничего не мог понять. Проходили куда более скандальные материалы. А тут – стоп! Она ревела, была сама не своя, девочки отпаивали ее валерьянкой. Говорила, что пойдет к генпрокурору. Ходила столько раз. Без толку. Ее просто выставили, обвинив черт знает в чем.

В этот момент в двери показалась чья-то голова. Какой-то паренек показал Толе на часы: пора, мол.

– Простите, но мы должны ехать к ней домой, – сказал он, вставая.

– Последний вопрос, – сказал Костя, когда мы тоже поднялись. – Где ее материалы – блокноты, статьи, записи? Их можно увидеть?

– После посещения прокуратуры у нее дома и в редакции был произведен обыск, – сказал Толя. – Я не знаю, кто производил. Все перевернули вверх тормашками. Она возмущалась, плакала, но я понял, что во время этого обыска были изъяты ее бумаги. Возможно, она имела копии, которые еще где-нибудь спрятаны. Возможно… После обыска она быстро успокоилась. Это странно, но так было. Сказала, что всех нас очень любит, но никому пока не может довериться полностью. Что время этому придет. И вот оно пришло…

Я выразительно посмотрел на Володю. Он понимающе кивнул в ответ.

– Мы поедем с вами, – сказал я Толе. – А вообще, держите связь с Володей Фрязиным. Он будет вплотную вместе со мной заниматься этим убийством.

Всю дорогу мы молчали. Редакционный «уазик», в котором тряслись мы с Володей, был переполнен. Костя уехал к себе в Генпрокуратуру. У него было назначено совещание.

Я думал, что все услышанное не вполне вписывается в мою версию. Журналистка явно выпадала из ряда. Хотя тоже ее работа была связана с Чечней. Ее шеф, этот нервный Воронин, был прав. Невозможно поставить ее рядом с другими из той семерки убитых. Но что-то она знала, кому-то мешала – это было ясно как день. С чем, с какой информацией она приходила к нам в прокуратуру? Остались ли в нашем секретариате какие-то следы, бумаги, письма? Костя наверняка уже поручил эту проверку своим помощникам. Но сейчас меня больше занимало другое: что раскопал Слава Грязнов? Он, по обыкновению, не терял время на расспросы, занимался делом, в отличие от кое-кого из присутствующих…

Взять того же Костю Меркулова. Еле выбили из него разрешение на прослушивание телефона Горюнова. Возможно, Костя не зря тянул. Телефон, стоящий на спальной тумбочке Горюнова, возле гигантского телевизора, – был для отвода глаз. Сам Сережа небось носится по Москве с сотовым, цифровым. А в этом сотовом секретный код. Фиг подслушаешь…

Вопрос в другом. Кому он может звонить? Отпуск у него еще не закончился. Залег и выжидает? Надеется, что киллера возьмут без него?

Пусть надеется. На работу он позвонит обязательно, как пить дать. Такими должностями не бросаются. Или жизнь все-таки дороже?

Установить прослушку в его военном ведомстве? Бр-р… За это придется ответить. Это никто не возьмет на себя. Есть кому и куда еще звонить. Яснее ясного – Алле Светловой, бывшей Тягуновой. Расспросить бы Светлану, что у них было. Алла сказала полушутя, будто Горюнов отбил ее у генеральского сына, ставшего киллером.

Хорошо бы подробности! Или стоит еще потрясти папашу Тягунова? Поди, не знает, что сынок жив-здоров настолько, что лишает жизни и здоровья своих соотечественников…

Нет, старика жалко. Да и доказательств вины сына мы еще в полном объеме не собрали. Можно пока обойтись. Строит эту здоровенную дачу, сам не зная для кого. Единственный сын пропал в Чечне. Ни внуков, ни правнуков пока не ожидается. Такое впечатление, что строит себе пирамиду, как древний фараон.