— Где он!? — очередной раз вопрошал я, ведомый приступом слепого гнева.

— Я здесь. — наконец раздался знакомый голос.

Сидониус медленно вошел в комнату, смеряя меня бесстрастным взглядом. Вместо доспехов на нем была лишь серая туника из грубой шерсти.

— Ты! — почти заорал я. — Что ты натворил!? Ты хоть понимаешь…

— Я выполнил свой долг. — спокойно ответил венатор. — Уничтожение ячеек Хрустальной Гробницы часть этого долга.

— Бред! — задыхаясь ответил я. — Чушь! Ложь! Ты убил ее! Убил остальных! Их подставили!

— Я проверил такую возможность, соотнес показания. Было следствие…

— Это подлог! Они пытались помочь мне!

— Они пытались завоевать ваше доверие. Им, кажется, это удалось.

— Ты не понимаешь, идиот… Это заговор. Против меня! Против Севера! Против всей Империи! Долг? Где ты был, когда за мной послали черномазую ведьму? А? Ты убивал моих союзников! Мою…

«Женщину!» — чуть было не заорал я.

— Очень печально, что вы пострадали от магии. Я отдал в легион четырех своих учеников, двое из которых отдали жизни защищая вас. В связи с походом на Север и опасностью вторжения по моему запросу из центральных провинций будет получено подкрепление. Как только я буду уверен в безопасности Мелиодана, то сам отправлюсь…

— Отправляйся на…

Я сорвался на очень нецензурную лексику и, закончив фразу, ушел прочь. Чего мне хотелось добиться этим визитом? Извинений? Простите, уважаемый, что запытали и расчленили вашу любовницу, а также её друзей. Ошибка вышла. Но ничего. Теперь мы её реабилитируем в глазах общественности и торжественно похороним. Вы довольны? Почему нет?

Я ошибся. В полотне событий проглядел логические связи, которые привели к такому результату. Антавий Карр… Тот рассказ Сидониуса про демарш прошлого стратега. С ним, бьюсь об заклад, случилось тоже самое. Заговорщики начали расправляться с его союзниками в городе руками венаторов. Сама Атна говорила, что Гробница это удобный жупел для уничтожения неугодных. Или не говорила, а я просто накручиваю себя? Проклятье…

Через час я снова был в доме Дацинисов. Ныне пустой, мрачный особняк нес на себе следы тщательного обыска. Мебель разломана, сад перекопан, в стенах дыры. Слуги казнены, перепроданы или приговорены к рудникам, в заключении находится жена моего центуриона. Её до сих пор проверяют, как и детей. Потрясающе.

Я сидел на занятом у соседей кресле в спальне Атны. Зеркала разбиты, лампы пропали. Сидел в полутьме, слушая как в саду мои легионеры жгут костер из остатков мебели и жарят на нем свинину.

Я не особо фантазер в плане выдумок, но мне легко додумывать, зная предпосылки. Её пытали. Не день. Наверное, даже не три. Пока я побеждал, а затем валялся после молнии, её пытали. Тогда ещё можно было…

Никогда в жизни так не злился. Все это неправильно. Я же победил! Сделал все что мог! Или не все…

Не помню момента, когда уснул. Сидел, пил вино, ругался в темноту, а затем:

Круг, разделенный на четыре части. Звук гонга, стрелка рулетки попадает в сектор «Чужие сны».

Поздний вечер в лагере легиона. Зажигаются костры, ложатся спать все не занятые делом или дозором. Геноций проходится вдоль моего шатра. Недалеко стоит Поций, облаченный в новую чешуйчатую броню. Центурион что-то обсуждает с парой антесигнанов.

— Не развалитесь от такой брони? — бросает им мимоходом трибун.

— Только закалимся. — отвечает Поций. — Как сниму ее, да приду в бордель, то сломаю три кровати.

Геноций идет дальше, проходя мимо походного храма Клепсиды.

— Трибун!

Его кто-то окликает сзади. Геноций разворачивается и в этот момент с ним сталкивается какая-то тень. Вроде слуга, спешивший по своим делам. Он тут же юркнул куда-то меж палаток, пробормотав извинения.

Геноций поворачивается. К нему, махая рукой приближается один из мастеров. Он хотел что-то там обсудить про запасы свинца. Трибун тяжело выдыхает, озираясь и ощупывая себя. Несколько раз чуть теряет равновесие…

— Твари… — шепчет он, подставляя руки свету тусклой луны. На скрюченных пальцах блестит кровь.

— Трибун, вы в порядке? — ускоряя шаг, произносит мастер.

— В порядке!? — с гневом отвечает старый легионер. Шатаясь, он добирается до мастера, вцепляясь ему в плечи, чтобы не упасть. — Идиот… Да я убит!

— Лекаря! Лекаря! — вопит мастер, держа на руках тело военного трибуна двадцать первого легиона. Кровь из пробитой бедренной артерии еще стекает в пыль…

Я просыпаюсь в кресле посреди темной комнаты Атны. Тихо, как в могиле. Собственный голос кажется мне чем-то странным.

— Так не должно быть. Я же победил…

За несколько мгновений почти спокойной состояние обращается каким-то взрывным гневом. Вскакиваю и ору в темноту:

— Твари, я же победил!

Раскалённая ярость кипит несколько секунд, а затем начинает отступать. На щеке я чувствую холодную ладонь. Смотрю на себя от третьего лица, наблюдая как сзади из темноты проступает бледный силуэт Лавертии. Ее волосы растворились во мраке комнаты, но одета ведьма в полупрозрачный белый саван, который хорошо выделяется на черном фоне.

— Так это сон? — спрашиваю я.

— А как ты хочешь? — усмехается ведьма. — И какая в сущности разница?

— Может, я схожу с ума?

— Может… Это естественная реакция на такую горькую участь близких. Сойти с ума… Мой милый, да. Так тебе и следует поступить! Безумный стратег… Это будет чудно.

— Тебе весело?

— Конечно. Я же Монстр. Нам всегда весело… Ты видел этого Сидониуса? Страшный человек. Он убивает без жалости. Я тоже убиваю без жалости, но он убивает даже без удовольствия. Вот этого понять не могу.

— И что мне делать?

— Как что? — усмехнулась ведьма, обнимая меня за шею и шепча в самое ухо. — Убей их всех… Убей их всех…

Я снова рухнул в кресло. Ведьма отпустила мою шею, положив ладони на плечи. Прямо за спиной. Я ощущал ее дыхание. Вокруг пахло землей. Сырой влажной грязью. Пахло срезанной травой и кровью. Я сидел, всматриваясь в темноту. Сердце мое погружалось во мрак…

Поставить себя на место другого человека… Попытаться через этот нехитрый механизм понять его эмоции, мотивы, цели. Оно работает и не работает одновременно поскольку другой человек может отличаться от вас слишком сильно. Что одному нормальное положение вещей, то для другого беспросветный кошмар.

Так и у Аргаила не очень получалось залезть мне под кожу, хотя он упорно не оставлял попыток.

— Сочувствую вам, стратег. Оказаться на арене чужих игр. Без подготовки, не зная ситуации. Вас буквально бросили в кипящий котел.