Предложение, которое ей сделал синьор Лоренцо — это, кажется, верх мечтаний любой девушки из гетто. Любая с рива дель Карбон не раздумывая согласилась бы стать не то что женой… куртизанкой, любовницей, даже статусной прислугой в доме Скалигеров!

Свой дом, служанки, содержание, наряды, лодки… Дети, которые унаследуют защиту дома Скалигеров. Да о таком можно было только мечтать!

Не нужно думать о лавке и Гвидо Орсо, которому надо вернуть долг, о ренте и о том, что она будет завтра есть…

Мама Ленара бы сказала, что она поймала птицу счастья не то что за хвост, за шею!

Но…

Дамиана заперла дверь и, не раздеваясь, упала на кровать.

Треклятое «но»…

У «треклятого «но» была трость, синие глаза и скверный характер. А ещё… невеста из рода Ногарола.

Дамиана уснула даже не раздеваясь. Сначала лежала в темноте, глядя в потолок, и думала обо всём, что случилось. Кажется, это был очень длинный и очень утомительный день, который всё в её жизни перевернул с ног на голову.

Ей бы взять карты и спросить у них, что делать дальше, ведь предложение синьора Лоренцо — это, возможно, подарок Светлейшей, ответ на её молитвы. Это решение разом всех её проблем, и нельзя отказываться от таких божественных даров.

Но до чего же синьор Лоренцо неприятный тип! О, Серениссима! Лечь с ним в постель? Да ни за что! Уж лучше спать в лодке!

«…Пока тебе двадцать лет, но будет сорок. Твои дети тоже будут воровать, и однажды кто-то из них окажется во Дворце Вздохов…»

«…А твоя смерть для других домов может оказаться ценнее твоей жизни…»

Если синьор Лоренцо прав и носителей древней крови убивают лишь за это…

Дамиана прижала к губам порез, оставленный зеркалом, свернулась клубочком на кровати, решив немного отдохнуть, а потом всё-таки погадать себе, но так и заснула.

И оказалась снова в этой комнате…

Маэстро и его мать стоят друг напротив друга, и она уже видела эту ссору.

— Одно дело — просто слушать цверрские предсказания, а другое — делать то, что посоветовала какая-то шарлатанка! — восклицает маэстро, и раздражённо отмахнувшись рукой, разворачивается и уходит, с силой хлопнув дверью.

… В комнате светло. Все окна распахнуты, и большое зеркало на деревянной раме стоит так, чтобы на его поверхность попадали солнечные лучи. Юноша в одежде стекольщика полирует его фланелью, смоченной в каком-то растворе. Но даже на ярком свету зеркало кажется тёмным, словно лучи, касаясь его поверхности, проваливаются и тонут в глубине.

Всё это уже было в её видении, а теперь плавно перебралось и в сон.

На матери маэстро голубое платье, отороченное золотым кантом, а волосы перевиты жемчугом. Она подходит к зеркалу, и сначала оно ничего не отражает. Его поверхность словно гладь пруда в дождливый день. Но потом по нему идёт лёгкая рябь, и в отражении Дамиана видит её лицо. Это она, женщина из её кошмара, сотканная изо льда и в короне. Это и есть Грация делла Скала — мать синьоров Лоренцо и Райнере.

— Ну что, ты закончил? — спрашивает она, глядя в зеркало и дотрагивается рукой до волос.

— Вот, синьора, смотрите, всё готово, — юноша последний раз проводит тряпкой по краю зеркала и оборачивается.

И Миа его узнаёт. Это молодой Джино Спероне…

— Монна Росси! Монна Росси!

Дамиана проснулась оттого, что дверь в её комнату распахнулась. Было темно, и она лежала в кровати ровно так же, как и заснула. И от неожиданности своего пробуждения и только что увиденного во сне всё никак не могла понять, какое же сейчас время суток.

В комнату торопливо вошла монна Джованна с фонарём в руке и бросилась зажигать свечи.

— О, Мадонна, Святая Дева! — бормотала она на ходу. — Ужас-то какой! Вставайте быстрее! Синьор Райнере за вами послал, велел немедленно собираться!

— Монна Росси? Вы уже одеты? — тут же раздался из-за двери грозный голос маэстро.

Дамиана вскочила с кровати, пытаясь пригладить волосы, и хрипло пробормотала:

— Да, почти… Что случилось?

Маэстро вошёл стремительно, держа в одной руке трость, а в другой дождевой плащ и, окинув Дамиану взглядом с ног до головы, спросил, обращаясь к монне Джованне:

— Какого дьявола монна Росси спит в этой комнате? Почему не в гостевой?

— Так… это же синьор Лоренцо велел, — растерянно пробормотала экономка, глядя то на Дамиану, то на хозяина.

— Лоренцо, значит? Понятно… — лицо маэстро, кажется, помрачнело ещё больше. — Монна России, идёмте со мной. И поторопитесь!

— Но… я… мне нужно переодеться, — Миа сделала слабую попытку возразить, затягивая шнуровку по бокам, и не понимая, что происходит.

— Потом! Всё потом! Вот накиньте это, — он сунул Дамиане в руки плащ и направился к двери.

— Да что случилось-то?! — спросила Дамиана, догоняя маэстро и на ходу набрасывая на плечи огромный дождевой плащ.

— Нашли новую «бабочку».

— Что?! — воскликнула она, чувствуя, как даже в горле запершило. — Но как? Ведь мы считали…

— Значит, мы обсчитались. Идёмте быстрее.

Маэстро спускался по лестнице, а Дамиана за ним, всё ещё никак не придя в себя.

Снаружи их уже ждали Пабло, Жильо и несколько сикарио синьора Лоренцо делла Скала. Все стояли на причале заспанные и мрачные, а лодки, готовые отчалить, уже покачивались на воде. Дождь хоть и перестал, но ветер гнал по каналу волну и причал был весь залит водой до самых первых ступеней палаццо. Предрассветное время — самое тихое. На канале ни одной лодки. Тёмное небо, пропитанное влагой, нависло над городом, и лишь тусклые пятна фонарей, которые не задул ночной ветер, были видны у некоторых причалов вдоль набережной. Мессер Оттавио притащил деревянные мостки и положил поверх воды, чтобы в лодку можно было сойти, не замочив ноги.

Позади Миа услышала разъярённый голос синьора Лоренцо, который кричал на кого-то из слуг, но не успела оглянуться, потому что маэстро легонько подтолкнул её к лодке со словами:

— Поторопитесь, монна Росси, у нас очень мало времени! Не хотелось бы здесь слушать ещё и отповедь моего брата.

Гондола отчалила, но их путешествие продолжалось недолго. За поворотом, там, где Гранд-канал пересекается с Дворцовым каналом, на границе сестьеры Джорджино, Миа увидела огни и лодки, пришвартованные к берегу.

Она без труда узнала полоски на флажке гондолы командора Альбано, констеблей, которые уже стояли на площади перед базиликой и красные мундиры жандармов.

Маэстро выбрался из лодки и нетерпеливо протянул руку Дамиане.