— Э-э-э… хорошо, — пробормотала Миа смущённо. — Но вы обещали мне Пабло…

— …чтобы вы могли привезти из склепа свои украшения? Поверьте, Дамиана, сегодня они вам не понадобятся, — маэстро снова улыбнулся и указал рукой на дверь, — прошу вас.

— Всё, как и в прошлый раз, синьор делла Скала, — доктор Феличе достал большой журнал и принялся делать записи. — Имя всё ещё неизвестно?

— Пока нет, — ответил Райно. — Есть что-то особенное? Отличающееся от других?

— Нет. Всё, в точности как и в те разы, синьор. Усыпили «Тихой ночью», полностью обескровлена, синяков, порезов, ссадин нет, следов борьбы тоже нет. Особых примет нет. Разве что старый ожог в форме полумесяца на лодыжке.

— А что бы вы сказали о роде её деятельности? Коричневые следы на пальцах? Мозоли? Ваше мнение?

— М-м-м… сейчас, — доктор Феличе задумался, приложив к носу кончик деревянного пера, а потом полистал журнал в обратном направлении. Сделал закладку из куска бечёвки, полистал ещё. — Мозоли? Да. Пожалуй, теперь можно сказать, что есть одна особенность, — он зажал листы пальцами. — У других девушек это было выражено не так явно. Только у последних двух. Эти мозоли были у всех, кроме первой. У последних двух очень явные.

— Вот как? Можно сказать, что это их всех объединяет? — спросил Райно.

— С большой долей вероятности, синьор делла Скала, я бы сказал, что да.

— Хорошо. Я сегодня пришлю Жильо с одной женщиной из пансиона Святой Лючии, чтобы она опознала эту девушку. Уверен — она её опознает.

Покинув скорбный дом доктора Феличе, маэстро вышел на залитую водой набережную и посмотрел на канал. Ветер гнал рваные тучи, но между ними уже проглядывало голубое небо. Даст бог — к вечеру чирокко уйдёт на север, унеся всю непогоду с собой, и вода в каналах не поднимется ещё выше.

Он спустился в лодку по деревянному настилу, что выставляют на причалах во время Большой воды, и велел Пабло поторопиться. Сегодня заседание Совета Семи и до его начала ему нужно застать брата и обсудить с ним те выводы, к которым он пришёл. А потом его ждёт длинное путешествие на другую сторону лагуны к устью Понталетты. И оно займёт весь остаток дня.

Пьяцца Романа была залита водой. От причала к Дворцу Дожей тоже были проложены деревянные настилы, чтобы патриции могли пройти не замочив ног, но если не считать голубей, облюбовавших карниз кампаниллы, на площади в этот час никого не было.

Лоренцо, как и ожидалось, работал в своём кабинете, и склонившись над столом, читал какое-то письмо. К заседаниям подеста Альбиции всегда подходил очень тщательно, готовился заранее, хотя что греха таить, в красноречии и умении спорить ему и так не было равных в Совете Семи.

Райно увидел, что стол брата завален бумагами, поверх которых лежали запонки и тёмно-синий шёлковый галстук.

— Впереди напряжённый день? — спросил Райно, указывая на беспорядок.

— А ты как думаешь, кариссимо? — криво усмехнулся Лоренцо, исподлобья посмотрев на брата, и снова склонился над столом. — Вся эта история, как видишь, идёт от плохого к худшему. Так что пришлось принять дополнительные меры…

— Какие ещё меры? — настороженно поинтересовался Райно.

Лоренцо выпрямился и небрежно бросил письмо на стол.

— Пришлось пожертвовать прекрасным витражом в базилике, — произнёс он, махнув рукой в сторону площади, видневшейся за окном. — Пусть горожане думают, что это воры, пользуясь непогодой, залезли, чтобы украсть ценное в святом месте. Не поделили добычу и один зарезал другого. Городу нужно внятное объяснение, почему на канале утром были констебли и жандармы. Дом Скалигеров пожертвует на восстановление витража приличную сумму, а негодяя повесят на площади после карнавала. Всё так и должно быть.

— А негодяя что, уже поймали? — насмешливо спросил Райно, подходя к столу.

— Конечно, поймали, кариссимо, что за вопрос! Уж не хочешь ли ты сказать, что командор Альбано плохо делает свою работу? — криво усмехнулся Лоренцо. — Я, конечно, успел прибраться, но тебе стоило бы поторопиться, кариссимо, потому что время на исходе. Сколько ты ещё будешь вести своё расследование?!

Лоренцо был в такой ярости, что вместо того, чтобы кричать, говорил на удивление спокойно, и даже дружелюбно, и только подёргивание уголка губ выдавало крайнюю степень раздражения.

— Повремени с тем, чтобы вешать невиновного, кариссимо, — холодно произнёс Райно, — и послушай меня.

Лоренцо скрестил руки на груди и кивнул.

— Говори, если есть что сказать, а то мне ещё выступать перед Советом.

— Два человека привезли тело на площадь. И одним из них была женщина.

— Женщина? — Лоренцо прищурился, но как будто даже не удивился. — Хм…

— Женщина по имени Клара. Пока не знаю, кто она, но вот ещё одна деталь. Если не брать в расчёт путану, которая была одной из жертв, то все девушки были когда-то кружевницами в пансионе Святой Лючии. Это, конечно, ещё требует проверки, но я уже почти уверен в этом, — Райно опёрся пальцами о край стола. — В видении Дамиана разглядела патрицианку и зеркало в луже крови, а ещё подвал, в котором всё это проводилось. По моему мнению, всё указывает на ритуал, связанный с зеркалом. Джино Спероне, которого зарезали на острове Мурано, раньше бывал в нашем доме. Это его наша мать притащила из цверрского гетто, отдала в стекольную гильдию и оплатила его обучение! И то зеркало, которое стоит в комнате нашей матери — его сделал Джино. А маэстро Позитано соврал мне, сказав, что этот Джино ничего из себя не представляет. Как раз представляет — он был одним из тех, кто делал самые дорогие зеркала. Кстати, ответь мне на вопрос: за каким дьяволом ты поселил Дамиану в комнате нашей матери? Для чего?

— Ну… а почему нет?

— Ну, а почему да? Ренцо, я ведь тебя знаю. Ты никогда не делаешь ничего просто так. И уж это точно сделано не просто так! Не лги мне бога ради! Если ты хочешь, чтобы это дело быстрее раскрылось, может, пора раскрыть и все карты? — раздражённо воскликнул Райно.

— Я просто хотел проверить, есть ли в ней древняя кровь. И велел монне Джованне поселить её в комнате с зеркалом. Не конкретно в этой, а в той, где оно стоит. Да и какая разница? — Лоренцо нетерпеливо взмахнул рукой. — Комната как комната! Ты не о том думаешь, Райно!

— Ну и как, проверил? — спросил Райно, не сводя глаз с брата. — Что именно ты хотел увидеть?

— Ты мне лучше скажи, к чему мне весь твой рассказ о Джино и зеркалах? — отмахнулся Лоренцо.

— К тому, что скорее всего, после смерти нашей матери кто-то пригрел способного Джино Спероне. И кто-то продолжил искать то, что искала она — способ возродить зеркало. В первую очередь я подумал на Ногарола, потому что пансион находится под покровительством их семьи и эти кружевницы, как мне кажется, совершенно не случайны. А ещё маэстро Позитано и его ложь… Но патрицианка, которая узнала про цверрский обряд от мамы Ленары, это жена дожа. И у неё есть очень весомый мотив. А в третью очередь, это семья делла Бьянко — как ты помнишь, они вообще лишились своего осколка зеркала после смерти Моники. И старая синьора делла Бьянко помогала нашей матери в осуществлении её безумного плана, а значит, вероятно могла знать Джино Спероне. Для их погибающего дома вопрос возрождения зеркала — это вопрос первостепенной важности.