— Кто это был?

— Доктор, к которому я недавно возил Алекса. —Берни старался говорить как ни в чем не бывало, но у него возникло такоеощущение, будто он снова стал маленьким и разговаривает не с дочкой, а ссобственной матерью. Он даже рассмеялся такому разительному сходству ситуаций.Руфь задала бы ему точно такой же вопрос.

— А почему ты возил его именно к ней? — Он сразудогадался о том, что кроется за этими словами, но никак не мог взять в толк,чем врач так не понравилась девочке. Ему и в голову не пришло, что она ревнует.

— Перед отъездом я заглянул к доктору Воллаби, и он далмне ее номер телефона на случай, если кто-то из вас внезапно заболеет, как ислучилось с Алексом. И я очень рад, что мы попали к ней. Она тут же согласиласьпринять нас в больнице прямо посреди ночи. Собственно говоря, она выехала тудараньше нас по вызову другого больного, что явно свидетельствует в еепользу. — Он чуть не добавил, что она закончила Стэнфордский колледж.

Джейн что-то пробурчала в ответ и больше ни о чем не сталаспрашивать. Но спустя пару недель доктор повстречалась им снова, и Джейнполностью ее проигнорировала, даже не откликнувшись на ее приветствие. Когдаони устроились в машине, Берни с упреком сказал дочке:

— Знаешь, ты очень некрасиво себя вела.

— Не понимаю, что в ней такого замечательного.

— Замечательно то, что она доктор, и тебе можетпонадобиться ее помощь. А кроме того, она не сделала тебе ничего плохого, и утебя нет причин так грубо с ней обращаться.

К счастью, хоть Алекс обрадовался, увидев среди супермаркетасвоего доктора, и тут же закричал: «Привет!» Он успел запомнить ее, а врачпринялась тормошить и забавлять его, а потом вытащила из кармана леденец. Онасказала, что ее зовут доктор Мег. Она предложила леденец и Джейн, но таотказалась. Доктор восприняла это как нечто само собой разумеющееся и оставилаДжейн в покое.

— Просто не надо ей грубить, солнышко, вот и все. Джейнстала такой чувствительной. То ли это такой возраст, то ли она до сих пор сневероятной силой тоскует по Лиз. Няня Пиппин решила, что скорей всегосказывается и то, и другое, и Берни показалось, что она права. Няня служила имнадежной опорой в жизни, и Берни проникся к ней глубочайшим уважением.

В следующий раз он встретился с Меган только в День труда,когда, поддавшись на уговоры, пришел на вечеринку. Он не бывал в гостях ужепочти три года, с тех самых пор, как Лиз заболела. Но агент по операциям снедвижимостью, который оформлял ему бумаги на аренду дома, так долго зазывалего к себе на праздник, что Берни решил зайти хоть ненадолго, чтобы не обидетьего. Он почувствовал себя как ребенок, только что переехавший в незнакомыйгород и не успевший ни с кем свести дружбу. Едва он вышел из машины, как сразупонял, что слишком старательно разоделся. Гости пришли в джинсах и футболкахили в шортах и майках, а он надел белые брюки и бледно-голубую рубашку. Такойнаряд оказался бы уместен на Капри или в Беверли-Хиллз, но никак не в долинеНапа, и, когда хозяин дома налил ему пива и спросил, куда он собирается пойтипотом, Берни стало неловко.

Но он лишь рассмеялся и пожал плечами. «Наверное, просто намне сказались долгие годы работы в магазине модной одежды». И тогда агент пооперациям с недвижимостью отвел его в сторону и спросил, не хочет ли он продлитьсрок аренды. Владельцы дома решили пожить в Бордо подольше, и им очень быхотелось, чтобы дом остался в прежних руках.

— Честно говоря, Фрэнк, я совсем не против. Его ответобрадовал агента, и он предложил Берни продлевать контракт каждый месяц изаверил его, что осенью, когда листва на деревьях меняет цвет, долинастановится еще прекрасней.

— Да и зимой тут неплохо. Вам будет приятно иметьвозможность приезжать сюда в свободное время, да и плата не такая ужвысокая. — Коммерсант всегда остается коммерсантом, и Берни улыбнулся,думая про себя, как бы поскорей улизнуть с вечеринки.

— Мне кажется, условия вполне приемлемые.

— Фрэнку удалось продать вам винокурню? —послышался знакомый голос и звонкий смех, похожий на треньканье серебряныхколокольчиков.

Берни обернулся и увидел блестящие черные волосы и синиеглаза, повергавшие его в растерянность при каждой их встрече. Меган Джонспоказалась ему очень хорошенькой. Он заметил, как сильно она загорела. На фонетемной кожи синие глаза выглядели еще ярче. Она пришла на вечеринку в белойкрестьянской юбке, красной цыганской кофте и белых сандалиях. Внезапно оносознал, как она красива, и ему стало не по себе. Куда легче представлять еесебе в джинсах и белом халате. Она стояла совсем рядом, и взгляд его скользнул посмуглым гладким плечам, хотя он изо всех сил старался смотреть прямо ей вглаза. Но и это давалось ему с трудом, ведь эти глаза всякий раз напоминали емуо Лиз. И все же у Меган они другие. Смелее, старше и мудрей. Они с Лиз разныелюди. В ее взгляде сквозит сочувствие к ближним, отчего она кажется старшесвоих лет, но, если врач склонен проявлять участие к больным, это прекрасно. Онпопытался отвести взгляд от ее лица и с изумлением обнаружил, что ему это никакне удается.

— Мы с Фрэнком только что продлили арендныйдоговор. — Он говорил спокойно и неторопливо, и Меган подметила, чтоулыбка появляется у него только на губах, а во взгляде читается все та жепечаль, и сдержанность, и немая просьба к окружающим: не подходите слишкомблизко. Боль утраты слишком свежа, и он еще не в силах поделиться с кем-нибудьсвоим горем. Мег без труда догадалась об этом, пока стояла, глядя на него идумая о его детях.

— Значит, вы решили остаться здесь? — с интересомспросила она, попивая белое вино, изготовленное в долине Нала.

— Думаю, мы будем приезжать на выходные. Детям туточень нравится, а Фрэнк говорит, что здешние места красивы осенью, как никогда.

— Это правда. По этой причине я и поселилась здесь. Этоединственное место в Калифорнии, где бывает настоящая осень. Листва меняетцвет, совсем как в восточных штатах, и, когда все в долине становится красным ижелтым, наступает дивная пора.

Он старался сосредоточить все свое внимание на ее словах, новидел лишь обнаженные плечи и синие глаза. Взгляд ее отличался невероятнойглубиной, как будто ей хотелось сказать ему нечто куда более важное. Онпочувствовал, что испытывает интерес к этой женщине. Уже давно, с первой ихвстречи.

— А почему вы не вернулись домой?

Она пожала плечами, и на прекрасной бронзовой коже заигралиблики. Берни нахмурился и потянулся за кружкой пива, пытаясь устоять передсилой, которая неотвратимо влекла его к Меган.

— Не знаю. Пожалуй, меня испугала мысль о том, что явсю жизнь проведу в атмосфере бостонской серьезности и респектабельности. —В глазах ее заиграли лукавые смешинки, и он услышал ее звонкий смех.

— Да, это свойственно жителям Бостона. Весьма и весьма,если говорить честно.