– Она нам не помешает? – с сомнением протянул Джейкоб.

– Она обрадуется, что мы решим проблему за нее.

– Вот и славно. Я займусь подготовкой, а вы пока отдыхайте.

– Я пойду с тобой, господин Квасир, – сказал Джейкоб.

– Я тоже, – вдруг вызвался Гин.

Виг окинул их насмешливым взглядом, допил кофе и кивнул.

– Хорошо, только не мешайтесь.

– Будь осторожен, – сказал Джет, а Леер молча похлопала его по плечу. Гин кивнул.

Задремавшую в углу Леер тронула за плечо официантка. Та самая, что подразнила Гина поцелуем. Она предложила им с Джетом поспать в подсобке на диване, но Леер твердо отказалась. Сон сняло как рукой.

– Мне нужна другая мелодия, – вдруг сказала она.

– Что? – Джет еще не до конца проснулся.

Леер подскочила и решительно направилась к бару.

– Девочка, а не рано для выпивки? – хмыкнул бармен, окидывая ее с головы до ног равнодушным взглядом.

– У вас есть ручка и бумага? Карандаш?

– Ну… да…

– Дайте сюда, – она почти вырвала у него из рук блокнот и карандаш и села за стойку, напряженно хмурясь.

Леер выдохнула через рот, стиснула протянутый огрызок и расчертила лист нотным станом. Все внешние звуки словно отрезало. Перед ней были только бумага, темнота подземелья и нервная дрожь ее пальцев. Через час она попросила еще листков и нож, чтобы заточить карандаш. Она вкладывала все свое знание и то, над чем думала эти дни. Бармен и официантки уже молча наливали ей кофе и подкладывали чистую бумагу, когда очередная исписанная и перечеркнутая гора летела на пол. Леер была будто одержима. Кажется, она действительно заболевала, потому что в глазах все плыло и кружилась голова, но Леер упрямо правила четверти на восьмушки и половинные на целые. Музыка ничем не отличается от математики – сплошной подсчет.

Джет тихонько сидел на соседнем стуле не мешая. Она была благодарна, что он ничего не спрашивает, но находится рядом. Кажется, она все же свалилась в обморок, потому что неожиданно очнулась на диване в полутемной комнате, укрытая теплыми куртками. Ее драгоценные бумаги лежали на тумбочке с отбитыми углами. Леер потерла воспаленные глаза, в которые будто песка насыпали, и подтянула к себе блокнот. И хихикнула. Наверное, в ней что-то переломилось, но Леер больше не ощущала себя беспомощной.

– Давай еще раз, – сказала она себе, подползла на другой краешек дивана под тусклый свет торшера, перечеркнула несколько тактов, которые ей не понравились, и начала сначала.

Через пару часов заглянул Джет с подносом в руках, а вместе с ним – Фьялар.

– Ужин! – объявил Джет и поставил поднос на тумбочку. Леер едва успела спасти свои записи.

– Мы составим тебе компанию, – Фьялар смахнула на пол скомканные бумажки и завалилась на диван, устало вытягивая ноги.

– Спасибо. – Леер поняла, что действительно ужасно голодная. Тушеный картофель с овощами и мясом пах невероятно вкусно.

– От Гина есть новости? – спросила Леер с набитым ртом.

– Пока нет, но там мой деда, так что не волнуйся, он присмотрит за ним, – подмигнула Фьялар, разминая шею до хруста. – Думаю, придут утром, когда драугров будет поменьше.

– Твой брат остался охранять Нифльхейм?

– Ага. – Она откинулась на спинку дивана и сползла, сонно моргая. – Скоро его сменят, а то во сне много драугров не перестреляешь.

Леер застыла с ложкой на полпути ко рту. Рагу капнуло ей на колени, оставляя жирное пятно на штанах, но она даже не заметила.

– Фьялар, да ты – гений!

– Да? – Она аж открыла глаза.

– Вот что мне надо! – Леер опустила ложку в тарелку и начала быстро-быстро что-то строчить в блокноте.

Фьялар посмотрела на Джета и одними губами спросила: «Она чокнулась?» Левски широко улыбнулся и покачал головой.

– Итак, – через десять минут Леер доела остывшее рагу и хлопнула в ладоши, будя заворчавшую от бестактного пробуждения Фьялар, – готово. – Ее лицо сияло.

– Что готово? – сонно прохрипела Фьялар. Ее волосы топорщились от сна, на щеке отпечатался шов куртки.

– «Колыбельная для драугров» авторства Леер Герд, – гордо ответила она, вскакивая и приплясывая от нетерпения. – Надо ее проверить. Фьялар, слушай, это же бар, так? Тут есть записывающая аппаратура? Хоть что-то?

– Хмм, надо спросить у девочек. – Она потянулась. – А зачем?

– Я все объясню потом. Надо проверить!

Когда Фьялар вышла, Леер выдохнула и посмотрела на Джета. Он выглядел помятым, но спокойным.

– У тебя получилось, – он утверждал, не спрашивал.

– У нас, – вздохнула Леер и вдруг выпалила: – Я так боюсь облажаться.

– Не облажаешься, мы же с тобой, – рассудительно сказал Джет. – Я. Гин. Штейн. Локи.

– Надеюсь, что с ней все в порядке, – вздохнула Леер. – Слишком она лезет решать чужие проблемы.

– Локи не из тех, кто запросто вот так сдается. Мы еще услышим, что она спасла какую-нибудь маленькую страну, – Джет пытался шутить, и Леер даже рассмеялась, ощущая в груди тепло.

– Спасибо, что ты мой друг, Джет. – Она смахнула слезу из уголка глаза. – Хель, я стала слишком много рыдать.

– Рыдай, я не буду тебя осуждать. Если облажаемся, то только вместе. Могу поплакать с тобой. Здесь двадцать сортов пива и нет ни одной шоколадки!

– Эй, – она со смехом толкнула его в бок, – откуда у тебя такое огромное доброе сердце?

– В огромном теле – огромное сердце. – Они до слез захохотали над старой шуткой, отбрасывая на время все тревоги. Сидя бок о бок с Джетом на продавленном старом диване в подсобке бара, Леер поняла, что ей ужасно повезло. Пальцы все еще болели, но сердце ее заживало.

* * *

– Предупреждаю: запись плохая. Так что будьте наготове, – Леер поставила магнитофон на баррикаду и вздрогнула, когда осколок камешка сорвался вниз и, цокнув по полу, сгинул в темноте.

Гил напряженно цеплялся за винтовку, а Фьялар и Джет стояли за ней как телохранители. Из нифльхеймовой дыры тянуло неприятным холодом, от которого у Леер волоски на руках встали дыбом. Флейта лежала рядом с магнитофоном, гладкая и белая, отбрасывая тень на баррикадный обломок колонны.

Леер напоследок вздохнула и нажала кнопку воспроизведения. Потрескивание и шуршание длилось секунд десять, но этого хватило, чтобы Леер облилась холодным потом. Затем издалека, словно из-под воды, вывалилась ее мелодия, ее приманка, ее колыбельная. Холод под ними зашевелился, пришел в движение, будто волны, и начал медленно подбираться. Первый драугр, безвольный, шатающийся, вылез через минуту и застыл, повернув безглазое лицо в сторону магнитофона и Леер. Гил вскинул винтовку и выстрелил ему в лоб. Драугр дернулся и рухнул назад в дыру как подкошенный.

Следующие твари лезли проворнее, привлеченные шумом. Они тупо вставали, слушая колыбельную, и