– Да вы все продумали, – протянул Гин кривясь.

– Я очень много времени провожу за книгами, сынок. Думать – моя работа.

– Ладно, – оборвала их препирательства Леер. – Как там сказала Мать? Скоро начнется эвакуация. Надо успеть до того, как нас затопчут.

– Поспите пару часов, здесь мы в безопасности. – Джейкоб, устало крякнув, поднялся и похлопал себя по затекшей ноге.

– А вы куда? – подозрительно спросил Гин.

– Потолкую с местными, не волнуйся. Найду нам проводника.

Гина это не убедило, но Джет дернул его за локоть:

– Нам действительно надо отдохнуть, друг.

Гин неопределенно покачал головой, вздохнул, но спорить не стал. Когда Джейкоб ушел, Леер набросила капюшон куртки и свернулась калачиком, прижимая к себе флейту. Парни шепотом договорились посторожить. Гин вызвался первым. Вынырнув из палатки, он упрямо сел у входа, положив духовник на колени. Леер почти сразу же провалилась в тяжелый сон, полный смутных видений: почти лихорадочный бред из теней, коридоров и разрушенных лестниц. Проснулась от руки Гина на плече и от испуга чуть не ударила его в лицо.

– Эй, это я, просыпайся, – шепнул он и отвернулся, чтобы похлопать Джета по спине. Выглядел Гин ужасно: черные мешки под глазами. Не спал, конечно. И Джета не будил.

Снаружи их ждал сырой холод и ведро ледяной воды для умывания, притащенное Джейкобом. Сам он сидел возле дымящейся кастрюли и горы тарелок и тихо беседовал с человеком в грязном пончо. Бледная кожа, покрытая сетью морщин, будто бы светилась, крючковатый нос отбрасывал тень на грудь. Глубоко запавшие черные глаза стрельнули Леер прямо в душу. Она мысленно похвалила себя за то, что флейту спрятала во внутренний карман куртки.

– Умывайтесь, я принес завтрак и привел проводника. – Джейкоб чуть сдвинулся, но Леер все же успела увидеть пару пустых бутылок. Она чуть не рассмеялась: уж перед ними ему незачем притворяться, это его самообман.

После молчаливого завтрака они как раз собирали вещи, когда заскочила Десятая Мать. Выглядела она готовой к путешествию, бодрой и собранной. Сказав каждому тихое напутственное слово, она внимательно взглянула в глаза их провожатому. Молчаливая битва этих двоих длилась недолго, но Леер посчитала хорошим знаком, что проводник отвел взгляд.

– Вот мы и прощаемся. – Мать положила Леер руку на плечо и сжала. – Больше мы не увидимся. Жаль, что наша встреча была такой краткой. Я вижу в тебе сомнение и страх. Это нормальные чувства, но ты должна собраться.

– Почему вы разрешили мне забрать флейту?..

Мать улыбнулась.

– Она мне не принадлежит. Артефакты прошлого не должны красиво лежать, они должны служить людям. Ты справишься. У тебя отличные друзья.

Глаза Леер наполнились слезами. Женщина, которую она знала несколько часов, сказала то, чего никогда не говорила ее собственная мать.

– Спасибо.

Десятая Мать кивнула и вдруг сунула ей монетку.

– Это мой знак. Заплатишь на переправе.

Больше она ничего не сказала и исчезла так же тихо, как и появилась. Леер сжала монетку в кулаке, чувствуя, как рельефное ребро впивается в ладонь, а потом машинально сунула в карман.

Беженцы подтягивались к востоку, а они отправились на север. На этот раз Леер игнорировала красоты старого Нифльхейма, которые таяли по мере путешествия. Древние пути, украшенные мраморными барельефами и маскаронами, сменились неоштукатуренными стенами с редким освещением. От света фонариков возникающие в темноте угольки крысиных глаз с писком и шорохом исчезали в многочисленных трещинах, прозрачные белобрюхие пауки размером с ладонь разбегались из-под ног.

Леер мысленно повторяла мелодию, которую надо сыграть, предоставив Джейкобу и Джету разбираться с выбором пути. Через час блужданий они вышли к монорельсу. Конструкция казалась сомнительной, но выбирать не приходилось. Поэтому они послушно сели на железную платформу и дождались, пока молчаливый проводник запустит механизм. Сам он ехать с ними не собирался, провожая их равнодушным взглядом. У Леер кольнуло в груди: мрачное предчувствие сжало сердце, но она упорно гнала его прочь, нащупывая флейту в кармане. Это было успокаивающее чувство, будто у нее снова появился духовник. Несуществующие пальцы все еще дергала боль, но она будто притупилась, отступила за хрупкую стену решимости больше не быть бесполезной и слабой. Гин, вытирающий стекла очков платком, поймал близоруким беззащитным взглядом ее взгляд и чуть приподнял уголки губ в приободрении. Леер вдруг поняла, что ее друг очень красивый. Это осознание заставило ее отвернуться и уставиться вперед, где свет чуть забирал свое у темноты.

К скрипу монорельса и шуршанию тросов прибавился какой-то новый звук. Джет, тихо болтающий с Джейкобом о библиотечных делах, встрепенулся и удивленно уставился на Гина. Тот пожал плечами, но напрягся. Монорельс резко пошел наверх, набрал высоту, вкатываясь в узкую высокую пещеру. Звуки шли из трещины внизу. Джейкоб сорвал один из фонарей и направил туда. У Леер застучало в висках. В трещине набились драугры. Они издавали сдавленные гудящие звуки, плотно застряв в узкой щели, как люди в трамвае по утрам. Выбраться они не могли, но некоторые стояли с поднятыми руками. И эти руки – синие высохшие конечности с обломанными ногтями – цеплялись за монорельс. Цеплялись намертво. Механизм справлялся, пока это были единицы, но с каждым метром рук становилось все больше: они хватали, оплетали, словно лианы, словно ветви деревьев, словно ядовитые лозы. Монорельс скрипел, пыхтел, полз. Гин ударил по одной лапе ножнами, но драугры не чувствовали боли, и рука хватанула за духовник, чуть не вырвав его у Киоты.

– Они так сломают монорельс, – прошипел Гин, вырывая меч.

– Дайте мне попробовать. – Леер поерзала, устраиваясь поудобнее, вынула флейту, прижала к губам и медленно заиграла.

Руки драугров тотчас же разжались, слепые головы развернулись в ее сторону. Леер до последнего не верила, что это сработает, поэтому от удивления чуть не выронила флейту. Тишина, воцарившаяся в пещере, сдавила голову. Эхо от мелодии разносилось далеко, отражаясь многократно от стен и вторя самому себе.

– Достаточно. – Джейкоб выглядел ужасно довольным, когда они выехали из пещеры без происшествий. Его лоб покрылся крупными каплями пота, редкие волосы топорщились как наэлектризованные.

Леер опустила флейту и перевела дух. Только сейчас она ощутила, что тоже взмокла, и спрятала дрожащие руки в карманы.

– Ты справилась! – Джет обнял ее за плечи.

– Молодец, – подхватил Гин.

– Да я ничего не сделала, – Леер засмущалась от такого внимания.

Монорельс встал. Теперь предстояло идти пешком, и радость от неожиданной победы быстро рассеялась. На севере драугров было больше. Леер играла на флейте, заставляя мертвецов медленно следовать за ними, как послушных овечек, а остальные не давали ей споткнуться или оступиться. Она полностью доверилась руке Гина, ведущей