В то же время ряд анархистских групп пытались совершать бесконтрольные экспроприации. По оценкам советских исследователей, МФАГ не предпринимала мер по борьбе с подобными инцидентами. Но это не так. На страницах «Анархии» публиковались заявления с негативной оценкой случаев грабежей, проводимых под флагом экспроприаций, как и заявления об исключении из организаций за преступную деятельность. Детальное изучение источников, содержащих информацию относительно преступлений, так или иначе связываемых с анархистами в Москве, показывает, что к ним, как правило, имели отношение четыре группы лиц.

Во-первых, это преступники, не входившие в состав анархистских организаций, но действовавшие от их имени. Так, 31 марта 1918 г. особняк Кузнецова, расположенный по 1-й Мещанской улице, был подвергнут грабежу группой из 40 вооруженных людей, предъявивших мандат несуществующей организации – Группы независимых анархистов «Автономия». О захвате особняка и организации в нем анархистских учреждений или общежития речи не шло. По почерку эти действия сильно отличаются от того, что делали анархисты в реквизированных особняках. Преступники приступили к грабежу. Хозяева обратились к властям. На место событий прибыли войска Московского гарнизона. Лжеанархисты тут же разбежались. В газете «Анархия» вскоре появилась информация о том, что никакого отношения к анархистам эта банда не имела. Что же касается задержанных шестерых бандитов: «оказалось, что один из них красноармеец, а все остальные имеют удостоверения в том, что они состоят в красной гвардии». Такие же преступления совершались и под видом представителей Советской власти. Например, 4 апреля 1918 г. 15 бандитов, одетых в кожаные куртки, предъявив фальшивый ордер ВЧК, попытались ограбить дом на Космодамианской набережной. Двое милиционеров вступили с ними в бой, сумели сорвать планы грабителей, но погибли.

Во-вторых, под именем анархистов действовали и белогвардейские подпольщики-экспроприаторы, некоторые из них внедрились в анархистские группы. Речь идет о группе белогвардейцев, связанных с Союзом защиты Родины и Свободы (СЗРС), возглавляемым Б.В. Савинковым. Анархисты же не были причастны к деятельности белого подполья, не имели никаких связей с Савинковым и его окружением. Это подтверждают и показания последнего: «Ко мне являлись офицеры, которые называли себя анархистами. Они заявляли, что они выдают себя анархистами только потому, чтобы иметь возможность свободно жить в Москве». Именно эти люди предлагали Савинкову провести экспроприации. К выводу о том, что белогвардейцы пытались совершать преступные действия, прикрываясь именем анархистов, пришли и представители советских следственных органов, допрашивавшие Савинкова и его подельников: «С ведома и по заданиям Савинкова члены союза участвовали во всякого рода бандитизме, грабежах, захватах зданий, налетах на склады, причем Б.В. Савинков лично принимал участие в организации банд из офицеров, которые производили налеты и грабежи под именем и лозунгами анархистов». Один из руководителей СЗРС, полковник К. Гоппер вспоминал, что один из таких налетов был организован начальником артиллерийского снабжения этой организации, полковником А.П. Перхуровым, будущим организатором Ярославского восстания. В результате белые офицеры под видом анархистов захватили партию оружия.

СЗРС внедрил в анархистские особняки несколько десятков офицеров. Большинство из них находились там лишь короткое время, перемещаясь затем на другие, более конспиративные квартиры. Часть подпольщиков была сконцентрирована в доме виноторговца Леве на Большой Дмитровке, по согласию с его вдовой. Комендантом этого дома стал скрывавшийся под именем латышского анархиста Бирзе полковник А.И. Эрдман, руководивший агентурной работой разведки и контрразведки СЗРС. Также 3 белогвардейца под видом анархистской охраны располагались в особняке на Сивцевом Вражке до того, как там появился Самарский отряд. 16–17 офицеров, вместе с А.А. Виленкиным, по некоторым данным, находились в резиденции группы «Ураган». Кроме того, существовала группа офицеров, возглавляемая Викторовым и Гиацинтовым. Но об их расположении никаких сведений нет. Не исключено, что именно они и внедрились в среду «урагановцев» или проживали в доме Леве. Возможно также, что кто-то из белогвардейцев-латышей поселился в доме Паутынской, где была резиденция латышской группы анархистов «Лиесма». Особняк на Сивцевом Вражке вскоре заняли «самарцы». Нет данных, подтверждающих, что в этот момент там еще находились белые. Таким образом, по сведениям на 12 апреля 1918 г., можно говорить лишь о 2 ячейках белого подполья среди анархистов и об 1–2 группах, в которые, возможно, внедрилось некоторое количество белогвардейских агентов. Но эти данные требуют дополнительной проверки, ибо имеющиеся источники не дают достоверной информации. В основном мы имеем дело с воспоминаниями отдельных людей, содержащих сильный элемент провокации, преувеличений и умолчаний. Весьма показательно, что даже Дзержинский, не отличавшийся симпатиями к анархистам, но обладавший информацией о различных сторонах деятельности МФАГ, расценил письмо Эрдмана как весьма сомнительный источник информации, не решившись использовать даже отрывки из него для дискредитации анархистских организаций.

Сведения, сообщенные Эрдманом в письме Дзержинскому от 10 августа 1922 г. о том, что он якобы контролировал 20 занятых анархистами особняков из 23, не находят подтверждения в других источниках и, судя по всему, являются сильным преувеличением. Дзержинский, получив в 1922 г. это письмо, оставил на нем следующую резолюцию: «Бред полусумасшедшего с манией величия. Наверное, болен сифилисом». «Явную манию величия», констатировал у автора письма и Е.М. Ярославский. Публикатор письма Эрдмана, А.И. Колпакиди пишет о присущих автору «элементах преувеличения», натяжках «по части возвеличивания собственной роли в происходящих событиях».

Между тем шлейф преступной деятельности странным образом соприкасается с белогвардейцами, внедрившимися в ряды анархистов. Именно в особняке Леве, где скрывались люди Эрдмана, чекисты обнаружили большое количество ценных вещей. В группе «Ураган», известной неконтролируемыми «экспроприациями», также оказалась белогвардейская ячейка. Преступная деятельность, осуществляемая белогвардейцами, очевидно, была направлена как на поиск средств в поддержку белого движения, так и на самообеспечение «господ офицеров», которые вели разгульный образ жизни в особняке Леве. Кроме того, белогвардейцы были заинтересованы в разложении анархистских организаций и дискредитации идей анархизма.

В-третьих – к грабежам была причастна упоминавшаяся банда Липковича и отдельные лица, с криминальными целями внедрившиеся к анархистам. Но таковых было немного и анархистские организации от них периодически чистили, как впрочем, вычищали таких людей из Красной гвардии, ВЧК и находившейся у власти РКП(б).

В-четвертых – как входившие, так и не входившие в состав МФАГ идейные активисты (в том числе – Партия немедленных социалистов, Группа независимых анархистов, группа «Ураган») злоупотребляли экспроприациями и наложением контрибуций. Но известно, что МФАГ имела конфликты с организациями такого рода, пытаясь контролировать и пресекать их деятельность. Среди них – Партия немедленных социалистов (ПНС), пропагандировавшая создание коммун с целью немедленного воплощения в жизнь коммунистических идей. Ее активисты занялись изъятием из особняков драгоценностей на нужды своей коммуны. Как указал автор статьи в «Анархии»: «Группа „немедленных социалистов“, предложившая московской федерации свои услуги для борьбы с жилищной нуждой, как выясняется, не находится на высоте своего положения». Суть происшествия заключалась в следующем. 16 марта 1918 г. в штаб Черной гвардии позвонил швейцар из особняка Кузнецовой на Малой Дмитровке и сообщил, что некие люди, называющие себя анархистами, ворвались в здание и начали «проверять драгоценности и имущество». Турчанинов и Гнилосаров-Козловский, с отрядом из 10–20 черногвардейцев, арестовали пятерых «немедленных социалистов» и отвели их в свой штаб.