Он моргнул.

– Зачем?

Джина рассмеялась.

– Господи, неужто ты думаешь, что теперь, когда появился этот чертов прямой интерфейс с мозгом, студиям типа «Пара-Версал» по-прежнему будут нужны такие конторы как «Ди-Ви»? «Ди-Ви» им теперь совершенно ни к чему, хотя они этого еще пока толком не осознали. Когда же до них дойдет, они живо обзаведутся собственным оборудованием. Наймут писателей, которые будут день и ночь клепать фильмы у себя в голове, и снимать больше ничего не придется.

– А как же гильдии и профсоюзы?

– Им каюк. Они могут разве только добиться, чтобы обстановку выдумывал и представлял профессиональный декоратор-дизайнер, костюмы – художник по костюмам, сюжет и персонажей – сценарист, а новый искусник будет сливать все это воедино и визуализировать окончательно. В результате все перекочует туда. – Выставив большой палец, она махнула рукой в сторону консоли. – А теперь греби отсюда на свою галеру. А мне пора на свою.

С этими словами она отвернулась от него и принялась один за другим подсоединять провода к своим гнездам. Гейб вышел.

* * *

Он довольно уютно устроился на безопасном расстоянии, где его трудно было обнаружить, когда почувствовал, как Джина заговорила.

Ну же, ты что, боишься, я укушу? Он без труда вычленил ее слова из окружающего шума и сохранил на будущее. Она не переставала думать о нем, пока разминалась за консолью. Вроде как в детстве: «Смотри, мамочка, я могу без рук!» Но это занятие не захватило ее без остатка. Хотя она почти ухватила суть и, если бы попробовала продвинуться чуть дальше, то почти наверняка не останавливалась бы до конца. Правда, хорошо ли это было бы для нее – неизвестно, потому что одно он уже понял. И дело было не только в разнице между ними: ему хотелось подобраться ближе туда, где находились образы, а ей – приблизить эти образы к себе. Нет, теперь он знал наверняка. От нее самой он не мог получить подтверждения своей догадки, зато тот, другой, был переполнен ею. Людовик был переполнен ею.

Что ты делаешь? Боже, да она должна была носом уже учуять. А он проворонил. Со всем своим арсеналом новых возможностей он уже давным-давно обязан был их вычислить, построить графики их перемещений наперед, с учетом известных ему или интерполируемых свойств. И тогда бы оказался готов к тому, что теперь узнал. Хотя бы немного. Новость стояла колом в горле, никак не удавалось ее проглотить.

В принципе, можно всем отсюда управлять, если знаешь как. Вокруг этих слов множество шума, не совсем ясной информации, частично относящейся к нему самому, частично к Людовику. Но Джина сама не представляла до конца их смысла, не понимала, до чего была права.

Чудно́, правда?

Только если не обладаешь всей полнотой фактов, любовь моя. Но с их учетом – ничего чудно́го. Он украдкой заглянул к ней в депо визуальных образов. Н-да. Людовик действительно ее обаял, хочется ей это признавать или нет.

Отсоединиться.

Черт. Он устремился вперед, поспешно ища на ее консоли что-нибудь подходящее для передачи хотя бы звука, но, чтобы найти способ подслушивать через железо без подключенной к нему Джины, требовалось время. Пора отступить, оставив часть себя решать эту задачу.

Он прокрутил снова то, что записал. Сложные многофакторные графики и деревья решений тут излишни. Невооруженным глазом видно, к чему все идет, если только не вмешается непредсказуемый фактор, каковой всегда была Джина, еще способная принять его сторону, если задумается над его переменой ради машин.

Отпусти ее. Придется. При-дет-ся.

Если только здесь ее не будет для него, ничего не поделаешь. Собственно, и думать тут нечего. Тут думать нечего, ха-ха. Но тогда, черт побери, даже легче полностью отдаться тому, ради чего он был рожден. Ведь пока он специально сдерживался, старался не разрастаться сверх меры, чтобы возврат в прежнюю плоть еще был возможен. Иначе, стоит перейти определенную границу, и пути назад не будет. Прежняя оболочка была слишком дефектна, изношена и утомлена, чтобы вмещать его теперь.

Значит, пора закрыть за собой дверь. Что он теряет? Только мясо, которого, он уже знал, ему было не жаль. Не жаль теперь. И не будет потом. Даже если тому комочку плоти и будет недоставать его.

Тот посылал слабые сигналы, наподобие бессмысленных, предписанных инстинктом призывов у животных: возвращайся в родное гнездо, малышка Шеба[24]. Первородный искусник или нет, но одно право рождения не делало происходящее естественным. Не то чтобы его когда бы то ни было принимали за естественного человека, но вот теперь он тут стоял и вилял, так сказать, этим хвостом из ставшей ненужной плоти. Если б можно было отдать команду «Отсоединиться» изнутри, он ни секунды бы не медлил. Покеда, тело, пиши письма, если найдешь себе другую работенку.

Но получить отсюда доступ к управлению было никак нельзя. Система принимает команды только от его плоти, а это жалкое мясо его отпускать не собиралось. Оно там, в «яме», мнило себя чем-то большим и неизмеримо более прекрасным, чем на самом деле являлось, а при рассоединении сей сладкий сон тут же прервался бы.

Если бы удалось убедить кого-нибудь – Джину – прийти сюда и просто выдернуть провода из его черепа. Но она ни за что этого не сделает. Он мог сколько угодно умолять, ныть, упрашивать, пытаясь объяснить, что лежащее здесь на полу тело – немногим лучше кучи мусора. Куда там. Это мое мясо. Неплохая фразочка, откуда-то из давних воспоминаний. Но почему его, а не Людовика?

Это мое мясо.

Нет, любовь моя, и никогда твоим не было. Если бы ты согласилась немного со мной прогуляться, я бы рассказал тебе, как все было на самом деле.

В своем обновленном и усиленном состоянии он, тем не менее, не свободен от бесплодных несбыточных мечтаний.

Он заглянул в область хранения данных Людовика и подобрал там еще кое-какие крохи, отметив, что его присутствие зарегистрировано, но не идентифицировано. Надо быть осторожнее. Стоит надавить чуть сильнее, и столкнешься с этим типом нос к носу, и тогда утаить что-либо будет трудно.

Но перед ним устоять будет куда проще, чем перед Джиной. Господи, отпустить ее, когда она могла делать такое видео, как для «Канадейтайм», было жутко трудно. Он не смог удержаться и ринулся тогда вниз вместе с ней, хотя знал, что тем самым выдал себя. Но тешил себя надеждой: когда Джина поймет, что теперь необязательно падать в одиночку, она переменится к нему. Но, может, ей хотелось именно лететь вниз самой.

Он вдруг пожалел, что не сделал копию видео для себя. Дистанционно он почувствовал, что она снова подключилась, но не двинулся навстречу, не желая вновь погружаться в мешанину мыслей о Людовике. Однако теперь можно было проверить по основному регистру, как она поступила с последним видео.