– Но всё было более чем реально, – перебила Надька. – Труп-то на месте. Эта дурында все никак не могла свою проволочку найти, наконец указала точное место, где копать. И знаешь, что самое страшное? Труп почти не изменился с тех пор. Когда чёрный мешок открыли, я думала, там черви, скелет, а там почти такой же ненаш Стас, как мы его увидели в мастерской. Следователь объяснил, что это потому, что закопали в торфянике, он и не разложился полностью – какие-то болотные кислоты помешали…

– А чего вы так долго не возвращались?

– Ну так пилили по Выборгскому шоссе. Ехать чёрти куда. Это летом быстро. А зимой каково? Заносы, пробки. Потом по нехоженым сугробам сколько шкандыбали. А копать-то как, прикинь! Четверо мужиков ломами долбили почву. А она каменная. Мороз сегодня восемнадцать градусов. Они умучились, жалко смотреть на них было. Затем – опознание на месте. Не день, а страшная картина… Замёрзли, как собаки. Сейчас труп в морге. Там тоже проведут какие-то процедуры по опознанию.

Анька, оказывается, почти всё время сидела в машине с включённой печкой. И только выглянула пару раз, когда звали следователи.

Я рассказала, что Мультивенко звонил. Сказал, что похоронит ненашего Стаса рядом с братом на Смоленском кладбище. Только сначала окончательно установят личность и оформят документы. До Нового года хочет успеть, чтобы оставить горести в этом году, не переносить их в следующий.

На следующий день утром опять позвонил Александр Владимирович, поблагодарил за помощь. Голос у него был невеселый. Всем нам казалось, что, пока не будет похоронен ненаш Стас, история печалей не окончена. Мы так привыкли называть Стаса «ненашим», а ведь для Мультивенко он оказался родным сыном… Это плохо укладывалось в голове – вот как причудливо сплетаются людские судьбы.

Прошла всего неделя, и день похорон был назначен. Губернаторское слово, видимо, весомее бюрократических проволочек.

И вот мы с Анькой и Надин собираемся на Смоленское кладбище, на Васильевский остров. Отпевание в церкви Смоленской иконы Божьей Матери назначено на полдень. Тридцатое число. Опять тридцатое! Кто б мог подумать… Ведь мы хоронили ненашего Стаса тоже тридцатого. Только июля.

Народу собралось совсем немного: Наталья Васильевна, охрана, да я с девчонками. Держа в руках свечи, под церковное песнопение каждый переживал и вспоминал события, приведшие нас сюда. Не знаю уж, о чём думали подруги, но у меня перед глазами стояла сцена, как мы яростно долбим горячую, сухую землю в той самой рощице… Теперь – земля замёрзшая и холодная.

Какая странная судьба у Станислава Мультивенко – быть похороненным дважды. Летом и зимой. Остаётся надеяться, что земные обстоятельства больше не потревожат его. Я искренне молилась за упокой души брата нашего Стаса.

После отпевания двинулись пешком к месту захоронения. И я впервые увидела могилу отца моего еще не рождённого ребенка. Я ведь не была на похоронах Стаса и только теперь узнала, где он нашёл последнее пристанище. Свежие цветы, венки и крест с фотографией. С удивлением посмотрела на лицо своего возлюбленного, на фотографии оно было более официальным, чем в жизни. И да, очень похож на брата. Хорошо, что в семье принято решение не разлучать их и похоронить рядом.

Анька и Надин тоскливо ёжились на морозе. Наташа как могла поддерживала мужа. Она прекрасно понимала, что ему безумно тяжело от двойной утраты.

Могила была вырыта до нашего приезда, заранее. Гроб опустили в могилу, не открывая. Не открывали его и в церкви. И вот уже по крышке застучали комья мёрзлой земли. Мистическое совпадение имён – Стас и Станислав – на соседних крестах… Мистически совпавшая смерть… Как будто братья, хоть и жили порознь, но были связаны между собой таинственною нитью. Ушёл один – не стало и другого.

Слов много не произносилось. Мороз сковывал губы, и живые цветы быстро превращались в изваяния. Я мысленно говорила со своим Стасом. Теперь он казался ближе, и я верила, что он меня слышит. Рассказывала, что увидела нарисованный им мой профиль в «Книге перемен». Что прочитала слова, написанные им. И как мне важно было прочитать их. Мне и ребёнку.

Отдав последний долг усопшему, мы пошли к машинам. Но я знала, что теперь буду часто приходить сюда, на Смоленское кладбище. Где почти у самой церкви похоронены два брата. Один из которых был мне так дорог. И останется дорогим.

Ближе всего к телу продажная шкура.

Евгений Кащеев

Последнюю неделю года Телюк давал показания, активно сотрудничая со следствием. Всю вину за убийства он возложил на Матвея. А тот, молчавший больше суток, раскололся, прочитав показания бывшего заместителя губернатора. Подельники стали изобличать друг друга во всех грехах, желая ужалить побольнее. Ну прямо два скорпиона, оказавшиеся в одной банке…

Тома с материалами дела множились, как потомство у Джульки. Помимо нашумевшего дела о строительстве высотки «Нефтапрома», всплыло множество эпизодов с подделкой официальных распоряжений о строительстве жилых домов и офисов; о заключении инвестиционных контрактов и проведении тендеров с грубейшими нарушениями и многомиллионными откатами; о ряде заказных убийств несговорчивых бизнесменов.

Я не вникала в суть происходящего. Александр Владимирович периодически звонил, успокаивал и приободрял. О наших с подругами противозаконных действиях (сокрытие улик, захоронение трупа) вообще никто не упоминал. Протоколы допроса про то, как мы закапывали ненашего Стаса, просто изъяли из дела.

Анька первой отметилась у следователя, подписав все необходимые показания. Мне десять пухлых папок для подписи привезли на дом. Дольше всех сопротивлялась походу в милицию Надька. Узнав, что Матвей – хладнокровный убийца, подруга впала в жесточайшую депрессию, совершенно нетипичную для неё. Впрочем, лекарство было вполне традиционным – Надька до потери пульса накачивалась каждый вечер коньяком, пытаясь заглушить угрызения совести.

– Как же я могла промахнуться? – пьяно рыдала она у меня на кухне в очередной раз. – Ведь Матвей был таким… таким…

– Сволочь он и гад редкостный, – хладнокровно заметила Анька. – И мне ничуточки тебя не жалко, Лятрекша. Сама виновата – уж больно ты не разборчива в выборе кобелей.

– Анют, перестань, Надьке и так плохо. – Я пыталась поддержать, как могла, подругу.

– Лейк, не защищай её. Она Матвея у тебя из-под носа увела, за что ей, кстати, сейчас спасибо надо сказать, – Анька сурово уставилась на съёжившуюся подругу. – Не было бы счастья, да Надин подсуетилась…

– А что я, собственно, такого сделала? – взвилась Надька. – Ну, переспала с ним. Но я же не могла знать, что парень убийца.

– Это ты в милиции расскажешь, Лятрекша. Тебя там заждались, особенно Мордасов, – злорадствовала Анька. – Он тебе устроит допрос с особым пристрастием. Ещё один том к делу добавится – про вашу с Матвеем камасутру. Ты же шпионом работала для своего кобеля, это ты хоть понимаешь? Всё про нас с Лейкой хрену своему обожаемому сливала…