Соколов рассказал подробно своё следствие, но не мог нас обнадежить тем, что кто-либо спасся в Екатеринбурге. Вопрос этот был поставлен Андреем в связи с постоянно распространяемыми в то время слухами, что они спасены, где-то спрятаны и что Императрица Мария Фёдоровна об этом знает. Ответ Соколова положил конец легендам о спасении, хотя тела погибших не были найдены, ни один из очевидцев не мог быть допрошен и, таким образом, самый факт убийства не мог быть установлен формально и бесспорно…»

Соколов, естественно, повторил всё то, что уже настойчиво насаждалось в печати, но во что Матильда Кшесинская не хотела верить. Соколов утверждал, что все узники дома инженера Ипатьева погибли, а тела их были сожжены в лесу.

Трудно сказать, поверила ли Матильда в эти заявления. Вот ведь что касалось Алапаевска, то, как отметила она, «факт убийства членов Императорского Дома был доказан: тела были все найдены в шахте, осмотрены и опознаны и Соколов тут же показал нам их фотографии. При осмотре тел был составлен точный список всего на телах найденного. Беседа с Соколовым была для нас печальной, никаких надежд больше не было, все погибли».

Известно, что мать императора Николая II и супруга императора Александра III тоже встречалась с Соколовым, который побывал и в Копенгагене. Он попросил аудиенцию, чтобы рассказать о гибели царской семьи и… ну конечно же денег – денег попросил он. Существенная добавка к его характеристике, очень существенная. За что же деньги? За горькую весть? Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна видеть Соколова не пожелала, но деньги дала и немалые, причём золотыми червонцами…

Но решение её удивило окружающих. Она запретила служить панихиду по государевой семье, а тем более говорить о нём и всей его семье как об усопших.

Ну а великий князь Андрей Владимирович, прощаясь с Соколовым, попросил его прислать документы следствия, произведённого в Алапаевске, чтобы снять копии, и Кшесинская сообщила, что они «почти целую ночь вдвоем переписывали наиболее важные документы, которые бережно храним».

Особенно её потрясли некоторые вещи, которые передал им Соколов:

«Все мелкие вещи, найденные на телах, были адмиралом Колчаком пересланы Великой Княгине Ксении Александровне, которая и разослала их членам семьи по принадлежности. Так я получила то, что было найдено на Великом Князе Сергее Михайловиче, а именно:

1. Небольшой, круглый, из самородного золота медальон с изумрудом посреди. Внутри моя фотография, довольно хорошо сохранившаяся, и кругом выгравировано: «21 августа – Маля – 25 сентября», и внутри вделанная десятикопеечная серебряная монета 1869 года, года рождения Великого Князя. Этот медальон я ему подарила много лет назад.

2. Маленький золотой брелок, изображающий картофель, с цепочкой. Когда они все были молоды, они образовали с Воронцовыми и Шереметевыми так называемый «картофельный» кружок. Происхождение этого наименования туманно, но они все себя так называли, и это выражение часто встречается в Дневнике Государя при описании времени, когда он был еще Наследником.

Больше уже никаких сомнений не было в том, что Великий Князь Сергей Михайлович убит».

Знала ли тогда Матильда Кшесинская историю самого следствия, знала ли, что первым осмотр дома произвёл капитан Малиновский, который обнаружил в подвале пять пробоин в стене, и доложил, что там была, видимо, имитация какого-то расстрела. Именно такой вывод он сделал, а когда стал докладывать, что количество пробоин увеличивается – кто-то их «достреливает», его от расследования отстранили и назначили Намёткина и Сергеева. Следствие сразу пошло довольно живо, нашлись свидетели, которые, правда, быстро умерли между допросами. И Намёткина, и Сергеева от дела отстранили. В 1919 году они были расстреляны.

Следователь по особо важным делам Омского окружного суда Николай Алексеевич Соколов (1882–1924) прибыл в Екатеринбург лишь в феврале 1919 года, то есть через семь с лишним месяцев после преступления. Сразу пошло всё так, как надо. Немедленно был доказан расстрел царской семьи – всей до единого человека вместе с некоторыми приближёнными людьми, в частности назывался доктор Боткин.

Соколов действовал по личному распоряжению адмирала Александра Васильевича Колчака (1874–1920), объявившего себя в 1818 году Верховным главнокомандующим Русской армией и Верховным правителем России и действовал стремительно, споро, точно.

В Википедии есть такое, вызывающее много вопросов сообщение:

«В период с мая по 10 июля 1919 года Соколов собрал множество вещественных доказательств, опросил сотни свидетелей, провёл десятки экспертиз. После захвата красными Екатеринбурга (15 июля 1919 года) Соколов продолжал работу и во время отступления белых, проводя допросы свидетелей и экспертизы, вплоть до Харбина. Собранные им вещественные доказательства и документы Соколов при помощи главы французской миссии генерала Жанена в 1920 году перевез из Харбина во Францию. Работу по опросу свидетелей и экспертизам материалов Соколов продолжал и в эмиграции, вплоть до своей смерти.

Часть материалов следствия была опубликована Соколовым в 1924 году на французском языке.

В 1923 году известный американский автостроитель Генри Форд пригласил Соколова предоставить материалы об убийстве императорской семьи Романовых в качестве доказательств в суде по делу, возбужденному сионистами против Форда.

Книга “Убийство Царской Семьи. Из записок судебного следователя Н. А. Соколова” была опубликована уже после смерти Соколова в 1925 году и, по мнению некоторых, имеет признаки редактирования посторонними лицами. В силу этого полное авторство Соколова ставится под сомнение».

Есть мнение некоторых исследователей, что Форд вовсе не собирался бороться с помощью Соколова против нападок, как сказано, сионистов, а хотел знать правду о судьбе царской семьи. Видимо, Соколов рассказал ему нечто иное, о чём писал по указке адмирала Колчака. Но Колчака уже не было – его сбросили в прорубь ещё в январе 1920 года. Все клятвопреступники нашли свои могилы ещё до окончания Гражданской войны.

Во Францию Соколов отправился за какими-то недостающими документами, хотя Форд предостерегал от этой поездки. И оказался прав. Соколов умер во Франции 23 ноября 1924 года в возрасте сорока двух лет.

Всё это я почерпнула прежде всего из книги французского историка Марка Ферро «Николай II» и ряда других изданий, которых на сегодняшний день существует непочатый край. Конечно, Кшесинская вполне могла познакомиться со многими работами Марка Ферро, ведь он много работал над историей России. Он родился в 1924 году в Париже и публиковался уже при жизни Матильды Кшесинской. В год её смерти ему было сорок семь лет – возраст, достаточный для серьёзных публикаций и исторических трудов.

Некоторые факты из книги буквально потрясают. Там прописаны судьбы самого государя, цесаревича Алексея и некоторых дочерей – тяжелейшие судьбы. Неужели серьёзный историк всё это выдумывал?

В нашей стране эта книга вышла на излёте СССР в издательстве «Международные отношения» – более чем серьёзном и ответственном издательстве – в 1991 году. Тираж ныне уже забытый – 100 тысяч экземпляров.