– Дэн? – Даже шепот показался ей непростительно громким. – Она больше не кричит.

– ВИВИАН, БЕГИ!

Слова были наполнены таким отчаянием и решительностью, что их частичка передалась и ей. Она попятилась в коридор и побежала, выставив вперед руку, другой защищая лицо на случай столкновения с чем-то.

Дважды она останавливалась и прислушивалась. Сколько прошло времени с 5:10? А с тех пор, как прекратились крики? Десять минут? Час? Пять часов? Люминесцентные стрелки лежали мертвые, она не стала включать подсветку, опасаясь, что он заметит вспышку и придет за ней. Может, он давно следует за ней, а она не слышит его приближения за оглушительным стуком сердца.

Нет, он не в подвале, но вот-вот спустится.

Сколько здесь лестниц? Внутренняя, крутая и узкая, вела в гостиную с обоями верескового цвета, досками, уложенным английской «елкой», и инициалами «ДХ», вырезанными над камином. Три поворота от двери, обитой металлом: один налево, два направо. Считай шаги до места, где закопан сундук мертвеца.

Вот только где эта дверь?

Впрочем, должна быть еще и внешняя лестница, вход в подвал с улицы, верно?

Какую лестницу выберет он?

В какой-то момент стены раздвинулись, Вивиан выскочила в большое помещение, в котором перемещались воздушные потоки – едва ощутимые, словно взмахи крыльев мотылька. И тут же, промахнувшись рукой, налетела на одну из опор. В ноздрях стало горячо, их щекотно заполнила кровь и потекла на губы.

Вивиан упрямо брела дальше.

Из помещения тянулось несколько ходов. Возле одного из них она опустилась на колени. Из глубокой темноты дохнуло сухостью – настолько резкой и колючей, будто сунул нос в банку с молотым перцем. Это не был поток воздуха, а что-то вроде воздушной подушки, ударяющей в лицо, когда открываешь шкаф, долгое время стоявший закрытым.

Вивиан лизнула ладонь и выставила перед собой, заведомо зная две вещи. Первая: выход не там. Вторая: даже если выход там, она не войдет в этот ход.

Ни холодка, ни шевеления воздуха, только колючая сухость.

Прежде чем перейти к соседнему проему, она немного проползла вперед и коснулась стены. Скользкий, отшлифованный водой камень. Или не водой. Тут она сообразила: было что-то в резкой сухости от школьного террариума. От королевского питона, щелкающего языком, улавливая запах того, что движется в темноте и тесноте его норы: хищник или жертва? Затем – заглатывающего кормовой объект, из пасти торчат подергивающиеся задние лапы и хвост.

Стоя на четвереньках, Вивиан отползала, пока не перестала слышать сухую перченость.

Еще один ход. Повторить действия: лизнуть ладонь, выставить руку, задержать дыхание.

Опять ничего.

Еще раз.

Холодок!

Поднявшись на ноги, Вивиан сорвалась на бег.

Мрак поредел. Двадцать четыре ступени – и она выскочила под холодные звезды. Звездный свет показался невыносимо ярким. Убывающая луна висела над головой.

Добежав до деревьев, Вивиан остановилась, вытерла рукавом кровь с губ и медленно повернулась к чернеющей глубине подвала. Что-то похожее на боль мелькнуло на ее лице. Теперь она знала, что Говард выбрал внутреннюю лестницу, они разминулись: она здесь, а он в этот самый миг направляется к Дэну.

Поэтому она должна вернуться.

Проваливаясь в снег, Вивиан обошла дом, поднялась по ступеням и толкнула высокую дубовую дверь. Постояла, давая глазам привыкнуть к темноте; к этой темноте можно привыкнуть.

Что она хочет найти?

Она направилась прямиком на кухню.

Ящики и шкафы были пустыми – все, кроме шкафчика под раковиной.

Вивиан взяла «Орион» двенадцатого калибра – легкий, оранжевый, из углепластика, надпись на рукоятке: «Не игрушка. Держать подальше от детей. Не направлять на человека. Не хранить и не носить заряженным». Внизу рукоятки – отверстие для крепления патронташа на шесть патронов; самого патронташа нигде не было. У деда был такой.

С гулко колотящимся сердцем Вивиан переломила ствол сигнального пистолета и коснулась патрона.

По полу сосредоточенно бежал паук.

Есть ли у тебя инстинкт убийцы, Умница Всезнайка?

Дед никогда не убивал пауков, а сажал их в банку и относил в сад, где выпускал.

Сунув сигнальный пистолет в карман, Вивиан выскочила в тающую темноту.

* * *

С тех пор как Вивиан убежала, я сидел и молился. По правде говоря, я не обращался к Нему уже долгие годы, не помнил ни одной молитвы, к тому же не был уверен, что Он хочет меня слышать. Но ледяная игла, медленно пронзающая мое сердце, и внутренний голос, повторяющий «глубже» снова и снова, заставляли бормотать все быстрее:

– Господи, прошу тебя, пусть она выберется. Помоги ей уйти в сторону света. В сторону света. В сторону…

Глубже.

На дно.

Вспыхнул свет. Я почувствовал, как у меня оборвалось сердце и тут же бешено заколотилось. Подняв окаменевшее лицо, я уставился на Холта.

– Либо я проявил исключительную невнимательность, либо ты нашел способ освободиться, что также маловероятно.

Я затрясся, ремни обняли меня покрепче.

– И все же дверь открыта. Видишь ли, я что-то слышал. Не подскажешь, что это могло быть?

Скажи что-нибудь, отвлекли его, даже если для этого потребуется подставить шею под нож.

– А, ослиный кадык! Подскажу, конечно. Это была твоя мать. Она упала в обморок, когда я показал ей свой член.

Вдруг Говард склонил голову, вслушиваясь во что-то.

– Знаете, молодой человек, – мой голос натянулся от страха, я почти кричал, – я мог бы стать вашим папашей. Держу пари, твоя мать бросила бы твоего старика, как только…

Он ударил меня кулаком по лицу.

– Вот что я тебе скажу, – тихо проговорил Говард, опуская кулак. – Я не тронул твою мать, и ничто из того, что ты скажешь или сделаешь, не изменит этого. Ты не утянешь всех за собой. Останутся выжившие, как выжил ты тридцать лет назад. Ты никогда не был жертвой, Дэниел. Нет, ты был нарушителем. Захватчиком.

– Заверяю, это была лишь невинная шутка.

Говард закрыл глаза и потер переносицу.

– Значит, ты знаешь.

– Знаю – что?

– Это была не она, – признался Холт. – Я не смог. Не смог сделать это с ней.

– Почему?

Опустошенность выжгло страхом. Что-то вдруг испугало меня едва ли не сильнее всего, через что провел меня стоящий передо мной человек. Я заглянул ему в глаза и увидел в их бледной глубине то, чего прежде там не было. Нечто более сильное, чем гнев, боль и страх – настолько сильное, что сделало его слабее.

– ПОЧЕМУ?

Холт коротко усмехнулся, доставая из кармана шприц.

– Теперь я знаю, что ты умеешь молиться.

90

Вивиан бегала и в жару, и в слякоть, и в снег. Главное – соответствующая одежда.