Шарль отшвырнул пустую бутылку носком сапога и широкими шагами вышел из бочарни.

— Я, пожалуй, даже возражать не буду, — Эдгар перевернул оставшиеся бутылки, и их содержимое полилось на пол.

Он вспомнил, как угощал этим ромом Рене Обьера, и как впервые к нему явилась Та-что-приходит-по-ночам, и было это как раз после того, как он впервые попробовал этот ром, приехав на плантацию.

Так, может, всё дело в этом? Может, в этих бутылках была не только буранданга и «чёрная пыль»? Самое время это выяснить.

Он вспомнил Марию Лафайетт, кладбище и чёрного петуха, и быстрым шагом направился за Шарлем, слыша, как тот честит кого-то на чём свет стоит.

Он увидел Грегуара и Шарля, который стал красным от ярости и орал на весь задний двор:

— Ты посмотри-ка, вот же гадёныш! Убью сучёнка, когда вернётся! Если его не застрелит паршивый адвокатишко!

— Что случилось? — спросил Эдгар подходя.

— Марсель, гнида, уплыл в Альбервилль! К невесте! Мать его, к чёртовой бернаровой девке!

— К невесте? — удивился Эдгар.

— Ну да, этот дуралей решил на ней жениться! На Аннет Бернар! Как тебе такое? Видать, в драке ему совсем башку разбили!

Они направились на плантацию, и, честя собственного отпрыска на все лады, Шарль заливисто свистнул управляющему, соломенная шляпа которого маячила среди зарослей осоки у самого края поля.

Когда Томми подошёл, он даже не успел поприветствовать хозяев — Шарль, не задумываясь ни на мгновенье, ударил его кулаком пониже рёбер, да так сильно, что управляющий согнулся пополам и упал на колени, тут же получил ещё пару ударов сапогом. Грегуар заломил ему руки за спину и потащил его на задний двор, туда, где в землю был вкопан столб, у которого обычно пороли провинившихся ньоров.

— Привяжи гадёныша, да покрепче, — Шарль швырнул сыну верёвку и наподдал пленнику ещё тумаков.

Томми скулил и просил пощадить, но никто не обращал внимания на его мольбы. Только допросить управляющего как следует Эдгар не успел — прибежала запыхавшаяся служанка матери и позвала его в дом.

— Массэ Эдгар, мадам Эветт послала за вами! Там массэ Обьер приехал, и массэ Лаваль!

Шарль махнул рукой и сказал:

— Иди, мы с Грегом сами вытряхнем правду из этого сучёнка!

Ночь на болотах Летиция провела, как в бреду. И хотя за стеной в гамаке, подвешенном на веранде, спал Грегуар, от этого ей было, кажется, только страшнее. Она даже не могла понять, кого боится больше — аллигаторов или будущего мужа, которого ей сосватал Шарль Дюран.

Грегуар был молчалив и рассматривал её так, словно он пёс, которого посадили стеречь мозговую косточку. И от этого взгляда у Летиции по спине пробегала дрожь. Она закуталась в старую нитяную шаль, которая досталась ей вместе с платьем рабыни, и намотала тийон на голову, надеясь, что в таком виде она будет не слишком привлекательна для Грегуара.

Ночью она не спала, лежала, прислушиваясь к многочисленным звукам болот: плеску воды, когда в неё погружалось чьё-то грузное тело, трелям лягушек, шорохам и писку летучих мышей, и вздрагивала каждый раз, когда эти звуки раздавались поблизости.

Ей, выросшей в Марсуэне среди повседневного шума города — скрипа колёс, колокольного звона, криков извозчиков и стука копыт — вся эта тишина, наполненная необъяснимыми шорохами, казалась очень зловещей.

Поэтому, когда утором появился Шарль, она так горячо умоляла его забрать её отсюда и даже заплакала, что под конец он сжалился и произнёс:

— Ладно, нечего тут слёзы разводить, заберу я тебя. В ночь приплыву. Но ты должна сидеть тихо, если услышу от тебя хоть слово, верну обратно на этот остров. И стеречь тебя будут только аллигаторы.

Он и правда приплыл за ней вечером, уже когда густые тени легли на воду и под сенью болотных кипарисов стало совсем темно. Ей показалось, они плыли долго, петляя по протокам, огибая торчащие из воды чёрные коряги. И Летиция подумала, что даже будь у неё лодка, ей никогда бы не выбраться отсюда, таким запутанным оказался их путь к плантации. Потревоженные вёслами Шарля то тут, то там соскальзывали в воду аллигаторы, заставляя подрагивать тёмную воду, затянутую поверху ряской, а Летиция сидела, сжавшись в комочек от страха, понимая, что если лодка перевернётся, то от них вмиг ничего не останется.

А ещё она вспомнила, как дядя Готье велел Морису Жерому отвезти её на болота и отдать на растерзание этим тварям. От этой мысли её передёрнуло. Летиция очень ярко представляла себе такую страшную смерть, и в её душе жгучим пламенем вспыхнула ненависть к дяде Готье и всей семье Бернаров, оставшихся в Альбервилле.

Она им отомстит за это. Пока не знает — как, но обязательно отомстит. Может быть даже именно так, как говорил Шарль — с помощью деда Анри, оставив их без единого луи. Только для этого ей надо добраться на «Утиный остров». Уж тогда она поведает деду о том, что задумали его сыновья. Каким бы Анри Бернар ни был сумасшедшим, вряд ли он простит им такое.

Думая об этом, взвешивая все за и против, она пришла к выводу, что Грегуар, который смотрит на неё взглядом голодного тигра — наименьшее зло из возможного. Ведь по счастливой случайности ей удалось избежать гораздо более худшей участи. И поэтому она сидела в лодке молча, помня наставления Шарля о том, чтобы быть покладистой. Она и будет. Пока что…

Они сошли на берег, уже когда солнце село и на территории плантации сгустились сумерки. Лишь фонари горели где-то у центрального входа в дом. Но они пошли не к свету, а в противоположную сторону. Шарль взял Летицию за руку, крепко, словно тисками сжал её ладонь, и повёл за собой куда-то в самую гущу тьмы под кроны старых дубов, с которых свисали длинные нити ведьминых волос. По пути им никого не попалось — после заката ньоры были в своих хижинах, а хозяева ужинали, и только собаки подбежали, обнюхали Летицию, но лаять не стали — Шарль не позволил.

— Поживёшь пока здесь, во флигеле, — Шарль прицепил фонарь на крюк, отпёр дверь и жестом велел Летиции заходить.

Едва она шагнула внутрь, как откуда-то из-за стены раздался жуткий нечеловеческий вой, а следом за ним глухие удары.

— Не пугайся, это Венсан — мой брат. Он сумасшедший. Мы держим его во второй половине флигеля. Да ты не переживай, он заперт надёжно, и везде решётки на окнах, ему не выбраться. И тебе, кстати, тоже, — добавил он, освещая комнату фонарём. — Так что даже не пытайся. Да и бесполезно, к этому флигелю никто не решается подходить. Тут постель и всё такое, и еда есть, а утром я к тебе зайду. И запомни — сиди тихо, будешь шуметь или кричать — отвезу тебя обратно на остров. Тебе что-нибудь нужно ещё? — спросил Шарль заботливо.

— Спасибо, этого достаточно. Но я… я такая грязная, — ответила Летиция негромко, — мне бы искупаться и чистое платье…

— Хм, ладно, красавица, — Шарль даже улыбнулся, видимо, ему понравилась её покладистость, — будет тебе чистое платье, мыло и вода. Но теперь уже утром.