– Мне обещали прислать дело, – сказал Майкл.

– Я уже с ним ознакомился, – призналсяЭрон. – Мы все время сотрудничали вместе. В это дело включены все моидоклады. Вы сами это увидите. Не понимаю, что вдруг случилось теперь. Прошуменя простить. Внизу меня ждут Беатрис и Вивиан. Беатрис очень беспокоится затебя, Мона. Ах да, чуть не забыл. Доктор Ларкин хочет поговорить с вами, Майкл.Я попросил его подождать до завтра. Он ждет моего возвращения.

– Да, хорошо. Я сам не прочь познакомиться с егоматериалами. Однако не отпускайте доктора Ларкина.

– Не волнуйтесь, он прекрасно проводит время. Уже успелпобывать чуть ли не во всех хороших ресторанах города. Всю ночь веселился снекой молодой особой, которая представилась ему хирургом из Тулейна Нет, он отнас никуда не уедет.

Уходить Мона по-прежнему не собиралась. Она проводилавзглядом Майкла с Эроном, а сама осталась за дверью. Только тогда Майкл со всейочевидностью осознал, что вскоре вновь останется с девушкой наедине. И от ееблизкого присутствия – запаха ее тела, ее горящих рыжих волос, мятой белойленты – от всего того, что так явственно напоминало ему о проведенной имивместе ночи, им овладело беспокойство.

Райен и Пирс уже выходили из парадной двери. Прощания, какобыкновенно водилось у Мэйфейров, оказались долгими. Беатрис вновь взяласьуспокаивать Райена и убеждать, что со временем все образуется, и в очереднойраз не удержалась от слез. Погруженный в тяжелые раздумья Рэндалл сидел вкресле возле камина; его распухшее лицо делало его похожим на большую темно-серуюжабу.

– Дорогие мои, как вы? – обратилась Беатрис кМайклу и Моне.

Приблизившись к ним, она взяла их за руки и поцеловала Монув щеку.

Эрон прошел мимо нее.

– Со мной все хорошо, – ответила Мона– А как:мама?

– Ее держат на транквилизаторах. Подкармливаютвнутривенно. За нее не волнуйся. Всю ночь она спала. Твой отец тоже слегкауспокоился. Он со Старухой Эвелин. Думаю, что у них сейчас Сесилия. Энн-Мэривсе время находится возле твоей матери.

– Так я и думала, – презрительно фыркнула Мона.

– Что ты собираешься делать, милая? Может, мне отвезтитебя домой? Или поедем ко мне? Не желаешь погостить у меня немного? Что я могудля тебя сделать? Если хочешь, можешь остаться у меня на ночь. Я тебя устрою вкомнате с розовыми обоями.

Мона отрицательно покачала головой.

– Со мной все хорошо, – ответила девушка,несколько пренебрежительно пожав плечами. – Можете за меня не волноваться.Я вполне за себя отвечаю. Я тут немного побуду и пойду домой.

– А как ты? – воскликнула Беа, обращаясь кМайклу. – Нет, вы только на него посмотрите. Ведь у него даже румянец нащеках! Как будто он заново родился.

– Да, вы почти правы. Извините меня, но мне тут нужнокое-что обмозговать. Дело в том, что мне обещали прислать дело Роуан.

– Ой, да брось ты эти отчеты. От них только головаболит. – Она огляделась, ища глазами Эрона, и, увидев его упротивоположной стены, сказала – Эрон, не разрешай ему это делать.

– Он прочтет их, дорогая, – отозвался Эрон. –Мне надо вернуться в отель. Меня ждет доктор Ларкин.

– Ах, ну да, конечно. Тебе пора ехать. – ВзявЭрона под руку и поцеловав его в щеку, она направилась с ним к двери. –Буду тебя ждать.

Рэндалл тоже встал, собираясь уходить. Одновременно изстоловой в холл вышли двое молодых Мэйфейров. И вновь началось длительноепрощание, исполненное сердечных слов, горестных рыданий и признаний в любви кдоброй и несчастной, прекрасной и великодушной Гиффорд Беа, обернувшись кМайклу и Моне, бросилась их обнимать и целовать, обливаясь слезами. Закончивритуал расставания, она направилась к выходу. Было очень трогательно глядеть состороны на то, как она взяла под руку Эрона и он повел ее вниз по ступенькам.За ворота они вышли вслед за Рэндаллом.

Вскоре дом опустел. Мона стояла на пороге, махая вследгостям рукой. В своем детском платьице с передником и белой лентой в волосах,несмотря на то что та являла собой неотъемлемую часть ее облика, выгляделадевушка немного странно.

Наконец она, обернувшись к Майклу, захлопнула за собойдверь.

– Где тетя Вив? – осведомился Майкл.

– Тебя она не спасет, мой большой мальчик, –ответила Мона. – Вместе с тетей Бернандетт она взяла на себя опеку наддетьми Гиффорд.

– А где Эухения?

– Уж не думаешь ли ты, что я ее отравила? – Монапрошла мимо него через холл в библиотеку.

Майкл последовал за ней, исполненный неколебимой твердости,праведных рассуждений и уверений, призванных противостоять искушению плоти.

– Больше этого не повторится, – с непреклоннойубежденностью начал он.

Едва они вошли в библиотеку, как Мона, закрыв за Майкломдверь, тотчас обвила его шею руками.

Неожиданно для самого себя, словно находясь в каком-тосамозабвении, он принялся осыпать ее поцелуями и ласкать ей грудь. Вдруг егоруки скользнули вниз и задрали ситцевую юбку.

– Это не должно повториться! – продолжал твердитьон. – Я не позволю, чтобы это снова произошло. Слышишь? Ты даже неоставляешь мне права выбора…

Мона продолжала льнуть к нему бедрами, нежно и страстно егообнимая. В своем возбуждении она ничем не отличалась от взрослых женщин, скоторыми Майклу приходилось заниматься любовью. Раздался тихий щелчок. Мона,потянувшись через плечо Майкла, закрыла на замок дверь библиотеки.

– Утешь меня, мой большой мальчик, – взмолиласьона– Теперь, когда умерла моя любимая тетушка, я в самом деле чувствую себянесчастной. Я не шучу. Мне вправду очень и очень горько. – Мона отпрянула,и Майкл заметил, что у нее в глазах блестят слезы.

Мона расстегнула пуговицы ситцевого платья, которое тотчассоскользнуло с нее вниз и комком упало на пол. Освободившись от его плена, онапредстала перед Майклом в нижней юбке и белоснежном бюстгальтере с ажурнымичашечками, очевидно из весьма дорогого кружева. Между обоими предметамиэкипировки зазывно белела полоска бледной кожи. Беззвучно плача, Мона сновабросилась к Майклу на шею и принялась алчно его целовать, запустив руку емумежду бедер.

Это окончательно сломило его сопротивление. Или, какговорится, fait accompli[29].

Они вместе упали на ковер, и, прежде чем погрузиться всладостный до боли мир, Майкл успел расслышать ее возбужденный шепот: