— Мне приятно твое участие, но несколько неожиданно, — призналась Нина и присела на диван рядом.

— Прости, — протерла та увлажненные глаза. — Занимаясь собой и своими проблемами, я не заметила, что ты уже выросла. Девка из тебя получилась красивая, видная, хочу предостеречь от ошибок, которые сама совершила по молодости.

— Ты когда-нибудь любила отца?

Они впервые за многие годы вели открытый и откровенный разговор.

— С ума по нему сходила, — призналась мать, — боролась за него со своей близкой подругой и добилась своего. А теперь думаю: стоило ли это делать?

Нина отнеслась к матери с сочувствием.

— Почему ты не поговоришь с отцом вот так, как сейчас со мной?

— Бесполезно. Дело в том, что отец кроме себя самого никогда никого не любил, не любит и не полюбит. Он с юности избалован женским вниманием, и по сегодняшний день у него постоянно были женщины, естественно, не считая меня. Этим он перечеркнул мое хорошее к нему отношение, и все равно можно было бы смириться, если б он чего добился в жизни, а то ни гроша в кармане, ни положения в обществе, а форсу… — и женщина махнула рукой.

— Мама, мне известно, что вы скоро расстанетесь, но именно ты затягиваешь с разводом. Почему? Если нет любви, отпусти его с миром.

— Эх, дочка, дочка! Тебе известно такое понятие, как женское самолюбие?

— При чем тут самолюбие? — пожала плечами девушка.

— А притом, что он уходит к той женщине, у которой когда-то увела его я.

— Брось, прояви благородство. Может, они питают друг к другу чувства, не мешай им. Я же вижу, что между вами уже ничего, кроме ненависти, не осталось.

— Почему это я должна быть благородной? Да и кто мой поступок оценит?

— Если вы с отцом не можете быть мужем и женой, так хоть останьтесь друзьями. Какой смысл плодить врагов?

— Да плевать твоему отцу на дружбу, только о себе думает. И к Мироновой, — назвала она девичью фамилию бывшей подруги, — чувств не питает. К золотому сундучку потянулся. Молода ты еще, чиста и слишком доверчива, именно от этого и хочу предостеречь тебя.

Девушка обняла ее и поцеловала в щеку.

— Спасибо, мамочка, за заботу, но у меня все прекрасно. Мы с Василием подали заявление в ЗАГС.

— Как? И мне не сказала? — произнесла Наталья Михайловна с мягкой обидой.

— Думала, что вас с отцом моя персона не волнует. — Она улыбнулась и добавила: — Но я ошибалась, извини.

Девушке было легко на душе и приятно, что она вновь обрела самого близкого человека — мать, от которой обстоятельства ее на неопределенное время отдалили и с которой теперь можно поделиться самым сокровенным.

— Какой он хоть из себя?

В словах женщины читалась неподдельная заинтересованность в судьбе дочери.

— Высокий, стройный, с голубыми глазами, не лишен шарма и обаяния.

Нина так увлеклась описанием Василия, что даже начала рисовать его силуэт руками в воздухе.

— Так я и знала — бабник, — заключила собеседница.

— С чего ты взяла, мама? — рассмеялась девушка.

— Между прочим, зря веселишься. Все симпатичные и привлекательные мужики — бабники, — повторила мать, — а все бабники — ненадежные мужья. Брось его, пока не поздно, — посоветовала она.

— Ты сама еще наивный человек. Кто ж судит по единичному, хотя и собственному, опыту?

Но Наталья Михайловна словно предчувствовала беду и предостерегала дочь.

— Вот посмотришь, что я окажусь права.

— Но у меня нет соперницы! — воскликнула девушка.

— Сомневаюсь, просто тебе об этом пока не известно. Дай-то Бог, чтобы ее не было, если все же есть, то пусть парень достанется ей, потому что его избранница и промучается с ним всю жизнь.

— Глупости, прекрати, — попросила дочь.

— Хорошо, но ты меня хоть с ним познакомишь?

— Непременно, — пообещала та и, взглянув на настенные часы, спохватилась. — Ой, кажется, опоздала. — Нина сунула в сумочку губную помаду, протянутую матерью, и побежала к выходу.

— Дождется, никуда он не денется до определенного момента, — напутствовала ее Наталья Михайловна, пока не услышала стук входной двери.

Девушка примчалась к драмтеатру, когда спектакль уже давно начался. Перед входом, волнуясь, прогуливался Василий. Но когда он увидел бегущую к нему девушку, то широко улыбнулся и шагнул навстречу.

— Заставляешь нервничать, — не попрекнул, а мягко выразил он свое недовольство.

— А я с мамой помирилась, — оправдалась Нина.

— Это уважительная причина, — согласился Василий и обнял Нину за талию, направляясь к входу в театр. Но дверь оказалась запертой. Для убедительности Василий еще раз потянул ручку на себя и только затем постучал по двери кулаком. Та приоткрылась, и выглянула недовольная билетерша. — У нас билеты, — сказал Василий, не давая возможности высказаться той первой.

— Ну и что? Приходите на второе отделение.

— Так спектакль в одном действии, — напомнила Нина.

— Тогда в другой раз.

Гостеприимством билетерша не отличалась.

— Но… — начал было Василий, но дверь перед ним захлопнулась. Он еще раз намеревался постучать, но девушка придержала его руку.

— Не надо, все равно бесполезно. Давай я сегодня познакомлю тебя с мамой, а в театр следующий раз сходим.

Груздев разжал кулак и опустил руку. Девушка всегда действовала на него благотворно.

— Может, еще куда сходим?

Она окинула его изучающим взглядом, под которым тот смутился.

— Не хочешь знакомиться с мамой?

— Не то, чтобы не хочу, но…

— Стесняешься, — закончила за него собеседница.

— Что-то в этом роде, — кивнул парень.

— Сегодняшним вечером распоряжаюсь я. — И Нина взяла его под руку. — И где твой оптимизм? Хулиганов он не боится, а тут… — весело говорила она, увлекая Василия за собой.

Наталья Михайловна была приятно удивлена столь быстрому возвращению дочери, да еще в сопровождении Груздева.

— Василий, — тряхнув кудрявой головой и сверкнув голубыми глазами, представился гость.

— Наталья Михайловна. Проходите, я скоро.

И она скрылась на кухне.

Минут через пятнадцать женщина вкатила в комнату передвижной столик, на котором стояли огромная чаша дымящихся пельменей, несколько видов салатов, рюмки, фужеры, бутылка коньяка и минеральная вода.

— Это в честь тебя, — сказала Нина.

— Пельмени я налепила на всякий случай, и их оставалось только сварить.