— Я тебя угощу вкусняшками. Что ты любишь?

Взгляд стал совсем иным, кот счастливо мяукнул заветное "рыбку, красную" и пришлось пообещать ему много-много этой самой рыбки.

Вышли на финишную прямую — прямо перед нами оказалось последнее препятствие, и что его так просто не открыть стало понятно по протяженным от пола до потолка молниям, встретивших нам, словно забор.

Короткое "она?" — "она" о ловушке, и мы приступили. Броня велел все разложить, потом расстелил на полу коврик и уселся на него, принявшись, сверяясь с книгой, расчерчивать круг с символами. Мы с иль Каном доделали все остальное, а потом Броня принялся деактивировать ловушку.

Все бы ничего, только вот молнии начали швыряться в разные стороны, когда теряли точку опоры. Иль Кан выступил вперед, словил зажженным клинком первую, вторую, третью молнию, улыбнулся, схватил еще парочку, а когда ловить больше ничего не осталось, обернулся и объяснил, что его оружие, оказывается, умеет поглощать силу. Хм…

— Китан меня никогда не подведет, — горделиво заявил иль Кан.

— А?

— Клинок.

— Ты дал ему имя? — Моя бровь изогнулась, иль Кан наоборот нахмурился.

— Все боевые маги дают название своему оружию. Это почти как он, — Мастер иллюзий указал на Черныша, который от нечего делать, решил заняться собственной шерсткой. На явное вовлечение в разговор он только замер, посмотрел сначала на иль Кана, потом на меня и мяукнул. — Его ты назвала.

— Ясно-ясно, — урок номер два: если мужчина называет свое оружие, ликуй и восхваляй, никогда не подвергай и тени сомнения. — А что это значит?

Мастер иллюзий чуточку расслабился.

— Поглощающий миры, — заявил он.

Я постаралась изобразить как можно меньше эмоций на всякий случай, а то еще обидится.

— Интересно, — лишь отозвалась я. — А тот, что ты подарил мне?

— У него нет имени. Он чист. Если хочешь, можешь дать ему имя сама.

— Хм…  — ну хоть кто-то меня спросил, а то все эти Трупиши и Жряки несколько выбиваются из моего представления о том, как нужно называть дракона, фамильяра или феникса. Жарик это вообще отдельная тема. — А если верный?

Иль Кан с трудом сдержал смешок.

— Не очень оригинально, — заметил он, а я нахмурилась.

— Ладно, твои предложения, — сложила руки перед собой я.

Иль Кан улыбнулся и шагнул ко мне чуть ближе, заглянул мне прямо в глаза, пришлось делать глубокий вздох, ведь сердце почему-то пустилось в пляс. Чего это оно?

— Вэйринай, — произносит он почти шепотом, а я закусываю нижнюю губу, чтобы хотя бы попытаться сдержать улыбку.

— И что это значит?

— Не тронутая красота, — переводит.

— А, — вздыхаю, — ясно.

Броня очень кстати заканчивает ритуал и завершает все чем-то вроде танца. Как он рассказал мне позднее, это были какие-то фигуры неизвестных мне по понятным причинам созданий, благодаря которым ловушка совсем распалась и исчезла. Мы встали рядом со Стражем и стали всматриваться вглубь внезапно сгустившейся из-за потухшей магии темноты.

Сначала вроде бы ничего, а потом, когда зрение немножко привыкло ко тьме, нам навстречу выплыл Ректор. Не очень у него довольный вид был, если честно. Пару мгновений он постоял, посмотрел на нас, изучил лица, потом вздохнул и заключил:

— Если кто и мог справиться, то только начальник Стражей и двое первокурсников.

Мы стояли ровно как истуканы и даже не знали, как реагировать. Ректор тоже стоял и смотрел на нас. Мы на него. Он на нас. Мы на него… так могло бы длиться вечность, если бы Черныш внезапно не чихнул.

— Простите, — извинился он, шмыгнув носом, — не выношу колдовскую пыль.

Медленным шагом мы пошли с Ректором, словно под конвоем. Он все молчал, мы не понимали, в какую сторону думать. То ли он сильно нами недоволен, то ли это его высшая форма одобрения.

В конечном итоге не выдержал тот, кто знал лучше.

— Простите, Ректор, — извинился Броня, уже став пунцовее некуда. Или это магические всполохи так отдавались на его лице? — Я спасовал.

Ректор сверкнул своими хищными глазами в отблесках магических огней, что освещали нам путь.

— Да уж, дотерпел ты до последнего, — с неудовольствием заметил Ректор, а мы с иль Каном в ужасе переглянулись. — Но правда в том, что доверить столь важное дело я мог только тебе.

Ректор остановился, Броня замер не сразу, притормозил и испуганно взглянул на своего начальника, словно на палача.

— Еще вначале осени мне стало известно о том, что замышлял Гимин, — стал рассказывать Ректор, сцепив руки за спиной. Этот жест показался мне столь знакомым. Он возобновил ход. Броня пропустил Ректора вперед и, как и мы с иль Каном, смиренно семенил следом. — К сожалению, Гимин об этом знал, поэтому позаботился о том, чтобы предотвратить угрозу.

— Я понял, что он что-то замышляет, но о ловушке узнал слишком поздно. Тем более о том, что Гимин — мастер теней, — продолжал Ректор. Такое чувство, что мы на пешей лекции. — К тому моменту, когда догадался о типе ловушки, я уже ожидал приговора в своем кабинете. Но я знал наверняка только одно: я никогда не выбираю на высокую должность бездумно, поэтому свое спасение я доверил тебе намеренно.

Ректор снова остановился и в пол оборота взглянул на Броню.

— Все, что мне удалось сделать, это вычленить едва заметную нить времени и вложить в нее главную информацию, чтобы ты обо всем догадался. Если бы ее нашел Гимин, то ему бы все равно было невдомек, что это все означает.

— Но Гимин знал о духе времени, — тихо заметил Броня.

— Верно, — мягкий кивок, мы снова идем на выход. — Но он также знал, что предпринял все необходимые меры безопасности. Он действовал мудро, использовал тени, так что был уверен в том, что о нем никто не узнает. Что же до подсказки — вообще-то здесь я несколько просчитался. Видишь ли, я рассчитывал передать нить времени вместе с духом тебе, но промахнулся и угодил в юную адептку.

Беглый взгляд в мою сторону — мурашки пробежались по всему моему телу.

— Так вот, почему я, — тихо шепнула я, но меня все услышали.

Не удивительно, мы шли вообще-то одинокими казематами, тут нужно сильно оглохнуть, чтобы не услышать.

— Какая ирония: и цель, и подсказка в одном лице, — ухмыльнулся Ректор. — Но я не сомневался, что рано или поздно Броня найдет ключ.

— Однако…  — Ректор снова остановился и в этот раз замер напротив Стража, нависая над ним, словно тень, — кое-кому не помешает более подробно и углубленно изучить все возможные ловушки этого мира.

То, что Броня задрожал, можно было отнести к нервному смеху. Ну бывает, что и поделать? Я бы тоже нервно хохотала, если бы надо мной Ректор так навис.