Я знала, что сделаю все, чтобы помочь Зашари: обеспечу поддержкой Зефирины и Фронды Антильских островов, предупрежу де Монфокона и Фронду Европы. Вместе мы победим!

– Мятежники просили меня убедить Бледного Фебюса вступить в наши ряды, – призналась я юноше. – Ты достаточно долго наблюдал за этим странным существом, чтобы считать это возможным. С тобой мы сумеем все изменить. Ты – сын воина, и я предвижу, что в один прекрасный день станешь командующим. Добро пожаловать, Зашари! Добро пожаловать в ряды Фронды!

Мне хотелось обнять его, но нас разделяло море. Тогда я широко развела в стороны свои руки, а он свои. Мы стояли так, лицом друг к другу, на краю наших скал, словно два ангела, готовые взлететь. Ангелы свободы, пленники скалистого неба.

22

Голгофа

По тому, как фыркнул Стерлинг, я догадалась, что вечер на подходе.

Невидимый день казался вечностью. Оттого ли, что все временны́е ориентиры были потеряны в безжизненном склепе? Или просто потому, что, несмотря на попытки хоть немного поспать, мне так и не удалось сомкнуть глаз? Когда я пришла в радостное возбуждение после разговора с Зашари, одержимость настойкой коварно вернулась. Ах, чего бы я только не отдала ради нескольких капель настойки! Всего нескольких капель!

– Ты до сих пор не спишь? – удивился Стерлинг, потягиваясь. – Я надеялся, что во время моего сна сирены воздадут тебе должное.

Полуулыбка играла на его губах. Как всегда, при разговоре с ним невозможно было понять, шутит ли он или говорит серьезно. Что лорд думал обо мне теперь, узнав мою истинную личность? Трудно было сказать. Что до меня… Должна признаться, мои чувства к нему не изменились.

– Жаль разочаровывать, но сирены даже носа не показали, – заявила я, стараясь повлиять на равнодушие Рейндаста.

– Должно быть, они приходили после того, как крабы закончили препарирование трупов, но ты отвернулась.

Я посмотрела на самый высокий пик грота. В самом деле, четыре скелета матросов «Ураноса» исчезли, поглощенные глубинами океана… и существами, которые там рыскали.

– Может, нечисть ждет, когда мы ослабеем от голода и жажды, чтобы в свою очередь разделать нас? – предположила я.

– Даже в голодном обмороке я заставлю тварей попробовать на вкус смертоносное серебро! – выпалил Зашари. – Посмотрим, как они запоют тогда.

Стерлинг внезапно вскочил, подняв указательный палец:

– Тс-с, помолчите! Говоря о пении, вы что-нибудь слышите?

Я встала, прислушиваясь, с трудом дыша в разреженном воздухе душной пещеры. Да, острый слух вампира первым уловил нарастающее крещендо, но скоро звуки мелодии достигли и моих смертных барабанных перепонок. Кажется, они доносились из едва различимой узкой впадины на другом конце склепа в нескольких метрах над водой. Несмотря на небольшую громкость, медленный, торжественный ритм проникал в самое сердце. Ноты падали свинцовым дождем… Темп ускорялся в военном марше… Музыка повторялась снова и снова!

– Утерянная музыкальная тема Бледного Фебюса, – пробормотала я.

– Ну, конечно! Ты права! – воскликнул Стерлинг, вытаращив глаза. – Я узнал мелодию! Капитан бесконечно наигрывал ее в течение нескольких недель подвигов, начиная с морской баталии, заканчивая ураганами.

– Да, точно она, – согласился Заш. – Только прислушайтесь повнимательнее, это немного другая соната… законченная.

Законченная. Именно. Ноты, убегавшие от Бледного Фебюса, нашли здесь свой приют. Мелодия торжественно разворачивала музыкальную спираль.

– Похоже на орга́ны, – определил Стерлинг.

– «Ураноса?» – встревожился Заш. – Возможно ли, чтобы плавучая цитадель стояла на якоре где-то над нами?

Вампир качнул головой:

– Сомневаюсь. Тропическая температура в склепе указывает на отсутствие Бледного Фебюса в ближайших лье от нас. К тому же со вчерашнего вечера ни одна птица не ответила на мой призыв, из чего делаю вывод, что пути, ведущие на поверхность, либо преграждены, либо очень далеко. Музыка исходит из самого Клыка Смерти.

Лорд указал пальцем на темный вход в скале, откуда струились звуки.

– Может, узкое отверстие ведет в пещеру, смежную с нашей?

Задумавшись, мы умолкли, слушая продолжение сонаты. Обретет ли Бледный Фебюс покой, если, наконец, услышит законченное произведение, неотступно мучившее его? Мелодия странным образом дарила мне чувство наполненности. Раньше, слушая помпезные хоралы гематического Факультета, воспевающие господство повелителей ночи, будь то в деревенской церквушке на Крысином Холме или в монументальной Королевской Часовне Версаля, я не испытывала ничего, кроме скуки. Но этой ночью приглушенные ноты разбередили душу, внушив почти религиозные чувства. Почему? Как? Мелодия прекратилась до того, как пришли ответы.

Почувствовав головокружение, вызванное волнующими звуками сонаты, духотой, настойчивой потребностью в настойке, я покачнулась. Нужно присесть, да, сейчас станет лучше… Когда я опустилась, ощущая дрожь в коленях, мои босые ноги соскользнули с мокрого камня. Я попыталась удержаться, но из-за цепей, сковавших руки, не сумела…

… и упала в воду.

– Жанна! – За возгласом последовал громкий всплеск: Стерлинг нырнул, не раздумывая.

Я видела, как он, извиваясь угрем, рассекая толщу воды, рванул в мою сторону. Запястья его, как и мои, были скованы. Черные фигуры торпедой устремились ко мне, опережая вампира. Где та отважная охотница, вплавь поднимавшаяся по рекам Оверни? Я барахталась, но силы были на исходе, навалилась усталость, ноги превратились в желе…

Как тогда, во вспоротом брюхе «Ураноса», перепончатые руки обхватили мои икры, но не для того, чтобы увлечь за собой на дно. Мощные хвосты полурыб-полулюдей выбросили меня на камень, куда я приземлилась, сгруппировавшись, чтобы смягчить удар. Почему сирены упрямо сохраняют мне жизнь? Спасают, чтобы сожрать позже? Как пауки, выжидающие несколько дней, наблюдая за трепыхающейся в паутине добычей?

Кое-как вскарабкавшись, разодрав локти до крови, я приготовилась вновь броситься в воду, чтобы спасти Стерлинга. Лорд с трудом держался на поверхности, поднимая большие брызги. Однако одна из сирен преградила мне путь, поднявшись во весь рост у края камня.

Я в ужасе застыла, задыхаясь от запаха гнилой рыбы, исходившего от существа. Хотя я уже видела тварей, охранявших реликварий, шок все равно был столь же силен, как и при первой встрече. Эти красноватые жабры… чешуйчатые слуховые проходы… эта разверстая пасть с выступающими вкривь и вкось клыками, будто обезумевшая природа решила впихнуть туда как можно больше зубов. В уродливом существе меня поразили, как и десять дней назад в реликварии, большие, молочного цвета глаза сирен. И снова вспомнились парижские упыри.

– Послушай меня! Я не прыгну, если ты спасешь вампира! – крикнула я, дрожа от страха, указывая пальцем на Стерлинга. – Ты и твои сестры, вынесите его на твердую землю, как вынесли меня. Сейчас!

Прошла секунда. Сирена не двигалась. Затем, опираясь перепончатыми руками на камень, опустилась в воду. Вскоре хвост,