Твой отец считал, ты возжелаешь власти, ты же отказался от нее. Это твой выбор, и ты сделал его. Ты прав. Тебе незачем отдавать жизнь за то, что тебе непонятно и чуждо в память о том, кого ты никогда не знал. Демоны были верны твоему отцу, но не тебе. Во Тьме власть не переходит от отца к сыну, за власть надо биться, надо платить кровью. Кто сильнее, тот правит во Тьме. Но на все воля Тьмы. Тьма карает неугодных, Тьма указывает на своих избранников. Над нами – ставленники Тьмы. На все воля Великой Тьмы… – Тиир приложила два пальца к губам и закрыла глаза, затем продолжила: – Скоро наступит час Великого Противостояния, и они покажут нам свои острые зубы. Я не знаю, кто станет оспаривать право занять трон, но я чувствую каждой своей частичкой – он скоро явит себя. Он силен и влиятелен. Я ощущаю его присутствие, но не вижу его лица.

– Миледи! – голос Пратта прервал их. – Письмо. Гонец ожидает ответ.

Демон протянул ей свиток. Лоссен-Лот поднялся.

– С Вашего позволения, Миледи, я бы хотел вернуться к себе.

Она кивнула ему.

– Пусть твоя ночь будет звездной, Лот.

Лоссен-Лот простился с ней и демоном легким кивком головы и вышел.

Тиир поднялась и приняла письмо из рук Пратта.

Осторожно переломив печать, Тиир медлила, словно не решаясь или не желая увидеть написанное. Наконец, она опустила глаза и прочла:

«Миледи,

Во время нашей недавней встречи я стал причиной Ваших душевных невзгод и страданий, и глубоко сожалею об этом. Смею надеяться, что Ваш сын рядом с Вами, как Вы того пожелали, и судьба будет к нему благосклонна, а Вы справедливы. В знак моего искреннего сожаления о случившемся я передаю в Ваше распоряжение земли, ставшие причиной раздора между нами и являющиеся Вашими по праву, дабы в них возродилось и процветало Нимфийское государство. Если Вы примите мой дар, я буду знать, что прощен Вами.

Оннед-Гаиллар»

Она молча вернула письмо Пратту. Он принял его, не задавая вопросов. Она молчала, и по напряженному выражению ее лица, стиснутым зубам и сжатым до белизны губам он понял, что она пыталась усмирить бурю, поднявшуюся в ее душе. Наконец, она произнесла:

– Он вернул мне мои земли. Он осмеливается писать мне об этом! Его дерзость не знает границ. Махталеон отдал жизнь, желая вернуть эти земли, а он теперь бросает их мне в лицо, как ненужную вещь. Он пишет, что будет прощен, если я приму их. Мне не нужны эти земли, и прощения ему не будет.

Она поднялась.

– Тиир, нельзя отвергать его предложение. Этот дар пойдет нам на пользу.

– Принять его дар? И тем самым даровать ему прощение? Этому не бывать, Пратт.

– Оставь свою гордыню, Тиир. Забери у него то, что твое, а остальное – вздор, пустые слова. Пусть он считает, что конфликт между вами исчерпан.

– Нет, Пратт. После всего, что было, это невозможно. Из-за него я лишилась всего, что имела. Из-за него я продолжаю страдать. Эти раны, что появляются на моем теле, каждый раз заставляют меня думать о нем и ненавидеть его все больше. Но самое страшное – я бессильна перед ним, и мне нет другого спасения от моего проклятия, кроме смерти. И тебе известно об этом. Любой удар, нанесенный ему, тут же ранит и мое тело. Любой яд, отравляющий его, отравляет и меня. Если он умрет, то и я уйду вслед за ним. Он мой проводник, а я тень, следующая за ним в его бессмертии. Так позволь мне оставить для себя эту малость – прощение, которое он никогда от меня не получит.

– Напиши ему ответ, Тиир. Для чего тебе даровать ему прощение? Ты можешь принять эти земли как оплату старого долга. Не этого ли хотел Махталеон? Что стало целью его последнего похода, Тиир? Прими эти земли и наполни их жизнью. И Суть Махталеона обретет покой.

Тиир вздохнула.

– Ты снова прав, Пратт. Ты еще способен холодно смотреть на вещи и спокойно мыслить. Я утратила эту способность. Все внутри меня пылает, горит, сжигает меня изнутри.

Она взяла перо и бумагу и написала всего лишь две строчки:

«Милорд,

Я принимаю земли, переданные Вами в мое владение, однако, не как дар, но как старый долг, возвращенный Вами.

Тиир-Тааре»

– Теперь ты доволен, Пратт?

– Это единственно правильное решение, Тиир. Оно пойдет всем нам на пользу.

И он оставил ее одну.

Сон. Эпизод одиннадцатый

Она спала и вполне осознавала это. Но видения, навеянные Морфеем, были настолько желанны, дороги ей, что она погрузилась в них и доверилась сладостным объятиям Бога Сна.

Сухие поленья потрескивали в камине, отвечая на осторожные и обжигающие прикосновения огня. Отблески от языков пламени исполняли свои магические танцы на полу и на стенах вокруг камина.

Тиир поднялась, подошла к окну и распахнула ставни. На бархатном небе блестели звезды, и Луна едва заметным, тонким, прозрачным диском освещала вершины гор. Во Вселенной воцарилась тишина, таинственная, торжественная, глубокая – и тревожная.

Тиир была одна. Не просто одна в этой комнате, в этом замке, не просто одна наедине со своими мыслями. Ее окружали миллиарды звезд, но они были пусты и безжизненны.

Замок опустел. Горы опустели. Они лишились шелеста листвы, птичьих голосов, журчания горных рек. Они стали темными отвесными скалами – чистыми, гладкими, доступными только одиноким ветрам.

В этом мире остались лишь тьма, пустота и безмолвие. Тиир обратила свой взор к небу и не увидела Луны. Старая Луна умерла. Новая Луна не появилась. Между прошлым и будущим стояла она, Тиир-Тааре, и с тревогой смотрела в темное небо, пытаясь рассмотреть там, в глубинах тьмы, завтрашний день.

Что это за чувство, терзающее разум, но освобождающее душу? Чувство непокорного смирения, немого протеста… Слова, обращенные в пустоту, мысли, тонущие в бездне. Когда ты один во Вселенной, когда нет больше голосов, которые ты можешь услышать, когда нет больше глаз, которые ты желаешь видеть, когда нет больше рук, к которым ты жаждешь трепетно прикоснуться – что остается тебе и ради чего продолжать свой путь?