К их компании присоединилось еще три представителя старшегопоколения – две старухи и опиравшийся при ходьбе на костыль старик надеревянной ноге. Женщины взялись за дело: две захлопотали у шкафов, третьярастворила чрево плиты, где уже были аккуратно сложены поленья, и чиркнуладлинной серной спичкой, четвертая открыла еще одну дверь и по короткому маршуузких ступенек спустилась в помещение, похожее на ледник. Тетушка Талита темвременем повела остальных в просторные сени за церковью. Взмахом клюки онауказала на два складных стола, хранившихся там под рваным, но чистымпокрывалом, и пожилые альбиносы немедленно вступили в борьбу с одним из них.

– Ну-ка, Джейк, – сказал Эдди, – давай подсобим.

– Нет! – быстро возразила тетушка Талита. – Может, годы нашии почтенные, но помощники из гостей нам не надобны! Покамест нет, юнец!

– Оставь их, – посоветовал Роланд.

– Надорвутся ведь, дураки старые, – пробурчал Эдди, нопоследовал за остальными, оставив стариков возиться со столом.

Когда он вынул Сюзанну из кресла и пронес в двери черногохода, та так и ахнула: не садик – диво! В мягкой зеленой траве яркими факеламигорели цветочные клумбы. Сюзанна заметила знакомые цветы – бархатцы, флоксы,цинии – но множество иных она видела впервые. Пока она смотрела, наярко-голубой лепесток сел слепень… и лепесток мгновенно облепил его и скаталсяв тугую трубочку.

– Ух ты! – восхитился Эдди, глазея по сторонам. – Сады Буша!

Сай сказал:

– Один только энтот уголок мы и содержим аки в ранешниевремена, допрежь того, как мир сдвинулся с места. От проезжих – Зрелых, Седыхда луней – мы его таим. Кабы они прознали, пожгли бы… а нас всех жизни решилибы – зачем, значит, сберегаем такое местечко. Ненавистна им красота – только втом все и сходятся, выродки.

Слепая потянула его за руку: тш-ш, тише.

– Какие нынче проезжие, – сказал старик с деревянной ногой.– Давно уж никаких проезжих. Они поближе к городу держатся. Небось, все, чточеловеку для жизни потребно, там и находят, на месте.

Сражаясь со столом, появились близнецы-альбиносы. Следом шлаодна из старух и подгоняла братьев: живей, живей, с дороги, черти полосатые! Вкаждой руке она несла по глиняному кувшину.

– Садись же, о стрелок! – воскликнула тетушка Талита,взмахом руки указывая на траву. – Садитесь все!

Сюзанна вдыхала десятки соперничавших друг с другомароматов. Они погружали ее в дремотное оцепенение; ощущение реальностиисчезало, словно происходящее было сном. Ей с трудом верилось, что заразрушающимся фасадом мертвого поселка действительно скрывается этотудивительный райский уголок.

Появилась еще одна женщина; она несла поднос, уставленныйбокалами. Бокалы были разномастные, но без единого пятнышка и сверкали насолнце, будто чистый хрусталь. Женщина протянула поднос сперва Роланду, потомтетушке Талите, Эдди, Сюзанне и напоследок Джейку. Когда каждый взял себебокал, первая женщина разлила по ним темно-золотистую жидкость.

Роланд наклонился к Джейку, который, поджав ноги, какпортняжка, сидел с Чиком под боком возле овальной клумбы ярко-зеленых цветов, ипробормотал: "Отпей ровно столько, сколько требует учтивость, Джейк, небольше, не то нам придется нести тебя из поселка на себе – это греф,крепкаяяблочная брага".

Джейк кивнул.

Талита подняла бокал, и, когда Роланд последовал ее примеру,Эдди, Сюзанна и Джейк сделали то же самое.

– А остальные как же? – прошептал Эдди Роланду.

– Им подадут после того, как будет сказана речь. А теперьтише.

– Стрелок! Услышим ли мы слово, что воспламенит наши сердца?– спросила тетушка Талита.

Стрелок встал, высоко поднял бокал и склонил голову, словнов раздумье. Горстка уцелевших обитателей Речной Переправы смотрела на него суважением и, как показалось Джейку, некоторой робостью. Наконец Роланд сноваподнял голову.

– Станете ли вы пить за эту землю и дни, протекшие на ней? –хрипло, вздрагивающим от переполнявших его чувств голосом спросил он. – Забылое изобилие и за ушедших друзей? За славную компанию, за радостную встречу?Разожжет ли это в нас сердечный пламень, праматерь? Даст ли нам сил?

Джейк видел, что тетушка Талита плачет, но все равно лицо ееозарила улыбка лучезарного счастья… и на миг старуха стала почти юной. Джейксмотрел на нее с удивлением и внезапно вспыхнувшей радостью. Впервые с тех пор,как Эдди протащил его в дверь между мирами, мальчик почувствовал, что теньпривратника и впрямь покидает его сердце.

– Ей, стрелок! – молвила тетушка Талита. – Прекрасносказано! От эдаких слов душа полыхает пожаром, истинно говорю! – И она залпомосушила свой бокал. Когда он опустел, Роланд осушил свой. Выпили, хоть и не таклихо, и Эдди с Сюзанной.

Джейк пригубил питье и с удивлением обнаружил, что оно емунравится, – вопреки его ожиданиям, брага оказалась не горькой, а кисло-сладкойи терпкой, как сидр. Однако он почти сразу ощутил действие напитка и осторожноотставил бокал в сторону. Чик принюхался, попятился и положил морду на ногуДжейку.

Вокруг рукоплескали последние обитатели Речной Переправы –маленькое товарищество стариков. Почти все они, как и тетушка Талита, нескрывали слез. Раздали другие бокалы, попроще, но вполне годные к употреблению.Праздник начался – прекрасный праздник на склоне долгого летнего дня, подшироко распахнутым степным небом.

Вкуснее, чем в тот день, Эдди не угощали с детства, современ тех уже мифических пиров, когда, справляя день рождения сына, матьсчитала своей святой обязанностью подать на стол все его самое любимое – мяснойрулет, печеную картошку, вареную кукурузу в початках и шоколадный торт сванильным мороженым на закуску.

Несомненно, то наслаждение, какое Эдди получал от еды,отчасти объяснялось разнообразием и обилием снеди, появившейся перед ним, –особенно если вспомнить, что долгие месяцы весь рацион пилигримов составлялолишь мясо омаров, оленина и несколько видов горькой зелени, объявленныхРоландом безопасными, – но Эдди решил, что это не единственная причина;парнишка, заметил он, уписывал за обе щеки, только накладывай (поминутноскармливая какой-нибудь кусочек примостившемуся у его ног косолапу), а ведьДжейк еще не пробыл с ними и недели.

Миски с рагу (в густой коричневой подливе, куда были щедронакрошены овощи, плавали ломти бизоньего мяса), тарелки со свежими лепешками,горшки с душистым белым маслом, миски с неведомыми листьями, отдаленнонапоминавшими шпинат… Эдди никогда не был страстным любителем зелени, но стоилоему попробовать эти листья, и какая-то обездоленная его часть пробудилась ислезно взмолилась: еще. Молодой человек воздавал должное всем яствам, однакоего тяга к зелени граничила с алчностью. Он увидел, что Сюзанна тоже вновь ивновь кладет себе "шпинат". Вчетвером путешественники опустошили тримиски листьев.