Его улыбка мелькнула и тотчас исчезла:

– Мы проверили.

Я расхохоталась и выпалила первое, что пришло в голову:

– Знаешь, я вроде как скучала по тебе!

Я сама от себя такого не ожидала. Неужели это правда? Да, но все равно удивилась тому, насколько уязвимой ощутила себя, произнеся это вслух.

Однако это ощущение длилось всего мгновение.

Потому что он тоже не ожидал такого. Медленно приподнял брови с выражением полнейшего удивления, и его черты тотчас смягчились. И, глядя мне прямо в глаза – радостно и отчасти потрясенно, он тихо сказал:

– Я вроде как тоже по тебе скучал.

Глава двадцать четвертая

– Ора, ты точно не хочешь с нами?

Я закончила отмечать куртки, которые инвентаризировала, и посмотрела на Клару. Они с Джеки стояли по другую сторону стойки проката. Был канун Дня благодарения, и, честно говоря, праздник подкрался незаметно. Я никогда не придавала ему особого значения. А до переезда к тете и дяде никогда не отмечала.

– Да, все в порядке, – снова заверила я.

Клара уже во второй раз предложила мне отправиться с ними в Монтроуз к сестре отца и там переночевать.

Останься они в Пагосе, я бы пришла к ним в гости, но нарушать семейное торжество мне не хотелось.

Меня ничуть не смущала перспектива провести праздник в квартире – в тепле и уюте. У меня было все, что нужно: горячий шоколад, маршмеллоу, фильмы, снеки, новый пазл и парочка книг. Если когда-нибудь я обзаведусь собственной семьей, то попрошу прощения у мамы за то, что отмечаю праздник, который она сознательно бойкотировала… Однако эти мысли можно отложить на потом.

Джеки наклонилась над стойкой:

– Вы поедете с мистером Роудсом и Эймом к его тете?

Они поедут к его тете? Вот это новость! Вчера вечером я видела обоих за ужином, но ни тот, ни другой и словом не обмолвились об этом. Неделю назад Роудс наконец-то вернулся из Колорадо-Спрингс, и с тех пор я почти каждый вечер ужинала у них. И только два раза ужин не состоялся, потому что Роудс работал допоздна.

– Нет, меня не приглашали, – честно сказала я. – Но все в порядке. Я и индейку-то не очень люблю.

Джеки нахмурилась:

– Тебя не пригласили? А Эйм сказал, что пригласил.

Я покачала головой и опустила глаза, проверяя, что инвентарная форма заполнена целиком. Я занималась инвентаризацией в четвертый раз и была довольна тем, что все сделано правильно.

– Аврора, а давай-ка на День благодарения к нам, а?

Это предложил Уолтер – постоянный покупатель и друг, который в другом конце магазина копался в материалах для изготовления искусственных мушек: их Клара выставила на продажу только нынче утром.

– У нас всегда вагон еды, а еще есть племянник-балбес, который очень нуждается в женском руководстве.

– Твоя жена уж сорок лет им руководит, да все без толку! – пробормотала я, хитро улыбаясь ему.

Подобный обмен подколками был идеальным примером того, почему я в последнее время чувствовала себя такой счастливой. У меня снова были друзья.

– Эх, детка! Разве ж моя Бетси знала, что ей придется верховодить на двух фронтах? Проект ее жизни – это я.

Мы все так и покатились со смеху.

Честно говоря, незаметно подкрался не только День благодарения. Так же пролетели октябрь и бо́льшая часть ноября. После Адского похода время летело незаметно, особенно в последние три недели.

Хотя уже подмораживало, но мы с Кларой, ее невесткой и Джеки один раз выбрались на природу. Периодически Эймос составлял мне компанию – скажем, ходил в магазин за продуктами. А однажды мы втроем, вместе с Джеки, играли в мини-гольф, когда отец дал ему поблажку. Еще я снова каталась на сноуборде и лишь несколько раз приземлялась кверху задницей. Правда, по-прежнему на детской горке, но, возможно, в следующий раз рискну скатиться с большого склона.

Каждый день был просто хорошим.

– Я говорила, что у меня почти нет опыта вождения по снегу? – напомнила я.

– Разве это снег, Ора? – возразила Джеки. – Там сантиметра три от силы!

Этот довод я слышала не в первый раз. Но для меня, видевший сугробы из окон автобуса на гастрольном туре, слой толщиной в сантиметр был снегом. Кэден старался вообще не ездить в туры зимой. Как только температура начинала опускаться, мы обычно перебирались во Флориду или Калифорнию.

В последние несколько недель на город обрушились снегопады, но в основном они шли в горах, и вершины стояли заснеженные, красивые.

– Да знаю я! Только я даже на пути домой представляю собой угрозу. Но если передумаю, дам знать, хорошо? – сказала я Уолтеру, и в тот же момент дверь открылась.

– Нет, просто приезжай и все. Я хочу познакомить тебя…

Я бросила взгляд в сторону двери и увидела знакомую фигуру в теплой темной куртке. Он топал ботинками о коврик, который я отряхивала каждый час, если было время.

Я улыбнулась.

Это был Роудс.

А мое сердце признало в нем одну из главных причин того, почему последние два месяца я чувствовала себя такой счастливой, хотя в общей сложности мы с ним виделись семь раз, включая те два, когда ему удавалось вырваться из Колорадо-Спрингс.

– …с моим племянником. А, привет, Роудс! Как жизнь? – сказал Уолтер, заметив его.

Роудс опустил свой чудный подбородок, и между его бровями наметилась морщинка.

– Хорошо. А у тебя, Уолт?

Как он поддерживал контакт с людьми, если за день мог сказать от силы слов двадцать – в зависимости от настроения, оставалось за пределами моего понимания.

– Все отлично. Вот пытаюсь уговорить Аврору прийти к нам на День благодарения.

Мой домохозяин упер руки в боки, поджал губы и хмыкнул.

– Привет, Роудс! – сказала я.

У нас с ним все было хорошо. После его возвращения перемены стали еще сильнее. Как будто он вернулся и решил для себя… что-то.

Отчасти я понимала, что, будь я ему безразлична, он не стал бы делать всего того, что сделал для меня – как домохозяин или по дружбе. Одно дело – когда человек привлекателен внешне. И совсем другое – когда он притягателен чем-то другим, своими личными качествами.

Я не совсем понимала, что происходит. На дружбу это уже походило мало и ощущалось во всем. В том, как крепко он стиснул меня в ответ на мое объятие в тот день, когда вернулся домой. И в том, как случайно касался моих плеч и рук. Но больше всего в том, как разговаривал со мной. Как тяжело смотрел своими фиолетово-серыми глазами. А я ловила каждое сказанное им слово, когда после ужина мы засиживались за столом, и он рассказывал уйму всего.

Почему пошел во флот: потому что думал, что любит океан. Но теперь это прошло – он так навидался его, что хватит на несколько жизней.

Что «Бронко» у него с семнадцати лет и последние четверть века он постоянно его улучшает.

Что жил