А еще могу поехать в гостиницу или попросить Клару…

– Не нужно ехать в гостиницу, а у Клары мало места.

– Тогда я посплю на диване.

– Мы это потом обсудим, – сказал он. – Мне нужно проверить еще несколько мест, и я сразу домой. Возьми свои вещи и все из холодильника, чтобы не испортилось. Если есть тяжелое, оставь мне: я заберу по дороге.

Я сглотнула:

– Ты уверен?

– Да, ангел, уверен. Скоро буду дома.

Я повесила трубку, чувствуя… нервозность? Переночевать в их доме – в чем тут проблема? Но почему-то казалось именно так.

Роудс мне очень нравился. Постепенно и исподволь он проникал мне в душу. Он был замечательным отцом и сильно любил сына. И хотя мне случалось любить мужчину, для которого семейные узы значили гораздо больше, чем я, эта любовь была иной и проявлялась иначе. Роудс был строгим отцом и в то же время позволял сыну быть самим собой.

Роудс не был миссис Джонс.

Он нравился мне, даже когда смотрел на меня косо. И я понятия не имела, какие у него планы. Относительно меня. Я бы не возражала, если бы они развивались в определенной плоскости, но…

Я обернулась. Эймос тоже прислонился к стойке, и вид у него был задумчивый.

– Что? – сказала я, открывая банку с газировкой и делая глоток.

Парнишка помотал головой.

– Выкладывай, юный Стинг! Я же вижу: тебя что-то беспокоит.

Похоже, ему только этого и надо.

– Вы кокетничаете с папой? – в лоб спросил он.

Я чуть не подавилась газировкой.

– Нет…

Он сощурился:

– Нет?

– Может, чуть-чуть…

Эймос приподнял бровь.

Теперь уже я прищурилась.

– Ладно, да. Но я со всеми кокетничаю. С мужчинами и женщинами. С детьми. А как я кокетничаю с домашними питомцами! Когда-то у меня была рыбка, так я с ней постоянно сюсюкала. Ее звали Гретхен Винер. Я по ней скучаю.

Она умерла несколько лет назад, но я периодически вспоминала о ней. Она была отличным спутником! Совсем не доставляла хлопот.

Парнишка на мгновение надул щеки.

Я ему ужасно нравилась. Я знала это.

– Тебе неприятно, что я кокетничаю с твоим папой? – Я помолчала. – И было бы неприятно, если бы он мне нравился?

Слово было не самое точное, зато самое простое.

Он усмехнулся:

– Нет! Мне шестнадцать, а не пять.

– Но ты по-прежнему его ребенок, Эйм. И я переживу – вранье, с большой натугой, – если тебе это не по душе. Ты тоже мой друг. Как и папа. Я не хочу ничего усложнять.

Парнишка посмотрел на меня с отвращением, а я рассмеялась.

– Да мне все равно! И мы уже говорили об этом.

– Правда?

Он кивнул, но уточнять, о чем именно был разговор, не стал. Вместо этого сделал забавную мину, которая в его случае, скорее всего, символизировала защитную реакцию:

– Он уже давно один. Типа очень давно. Всю мою жизнь. У него были подруги, но ни одна из них не задерживалась. Папа Билли далеко, дяди поразъехались, и у него тут мало друзей. Вот на флоте было другое дело – там он знал всех!

Я не была уверена, к чему он клонит, поэтому молчала. Он явно еще не все выдал.

– Мама сказала, чтобы я сказал вам, что он начинает доверять далеко не сразу.

– Это мама сказала?

– Да, она просила передать.

– Насчет папы – мне?

Эймос кивнул и сделал глоток.

– Вы только ему не говорите, но с вами он много улыбается.

Сердце снова напомнило о себе.

– Вы так выглядите… Ну, вы знаете как… И все такое. Если он нравится вам, а вы – ему, то и пусть. Я хочу, чтобы он… ну, был счастлив. Не хочу, чтобы жалел, что приехал сюда.

Тон у него был искренний, но голос звучал напряженно. Как будто он благословлял меня следовать велениям сердца. Только вот я толком не знала, что именно оно велит.

– Что ж, Эйм, спасибо! Уверена, в том, что касается тебя, твой папа ни о чем не жалеет.

Мне очень хотелось поговорить о том, насколько сложным человеком был его отец, но я не стала. Точнее, воспротивилась этому желанию.

– Давай-ка сменим тему! Сегодня я переночую у вас на диване, поскольку у меня все отключено. Поможешь перенести продукты? Я приготовлю ужин. Можем посмотреть фильм. Или ты дашь мне послушать песню, над которой работаешь…

– Нет.

– Попытка не пытка, – рассмеялась я.

Эймос скривил губы и закатил глаза. Я засмеялась еще громче.

* * *

Я приоткрыла веко, ощутив нежное прикосновение к своей лодыжке.

В комнате было темно, но высокие потолки тотчас напомнили, где я уснула. На диване в доме Роудса.

Помнится, мы с Эймосом смотрели фильм.

Зевнув, я открыла второй глаз: у противоположного конца дивана склонилась большая знакомая фигура. Эймос медленно выпрямился. Отец, положив руку ему на плечо, прошептал:

– Иди в кровать.

Парнишка зевнул во весь рот с полузакрытыми глазами, кивнул и, засыпая на ходу, поднялся. Вряд ли он осознавал, что уснул на диване рядом со мной. Я тоже приняла сидячее положение и, потянувшись, прохрипела:

– Спокойной ночи, Эйм!

Мой юный друг что-то буркнул, ковыляя прочь, а я улыбнулась Роудсу, который успел выпрямиться. Он был в форме, но уже без пояса и с самым ласковым выражением на лице.

– Привет! – проворчала я, опуская руки. – Сколько времени?

Выглядел он устало, но вполне себе ничего. Я снова зевнула.

– Три ночи. Уснули под телевизор?

Я кивнула, сказала «угу» и закрыла один глаз. Одеяло и спать – вот все, чего мне сейчас хотелось.

– Все в порядке?

– Охотники потерялись. Приема не было, так что предупредить вас я не мог, – тихо объяснил он. – Пойдем. Здесь ты спать не будешь.

Ох! Я снова кивнула: обижаться на то, что он передумал, не было сил. Отчаянно клонило в сон.

– Посмотришь, как я дойду до гаража? А то вдруг койоты нападут.

Он вдруг нахмурился:

– Нет.

– Но ты сказал…

Он быстро наклонился и, подхватив меня под локти, поставил вертикально. Затем, как уже случалось миллион раз прежде, схватил за руку – ладонь у него была большая, прохладная и жесткая – и потащил за собой.

Куда мы идем?

– Роудс?

Он обернулся. Его подбородок и щеки поросли щетиной. Я уже не в первый раз задумалась о том, мягкая она или колючая. Наверное, щекочется.

И тут до меня дошло, что мы направляемся к лестнице. И идем вверх по ступенькам. В его комнату. Кто-то упоминал, где она находится.

– Я могу поспать внизу, – прошептала я – не то чтобы обеспокоенно, но… не без этого.

– Хочешь спать в компании летучей мыши?

Я остановилась.

Он издал тихий смешок. Не знаю, чему я удивилась больше – этому или тому факту, что он ведет меня наверх… К себе?

– Думаю, вряд ли. У меня большая кровать, и мы вполне поместимся. – Он тихо вздохнул. – Или я могу лечь на полу.

Мои ноги пришли в движение, но остальное во мне пребывало в оцепенении.

Он сказал, что у него большая кровать и мы вполне поместимся?

И тут есть летучая мышь?

И что он может спать на