– Отец – что с ним? – кричит Харин ему в лицо, пока её оттаскивают подальше от ворот. – Мама! Матушка!

– Кто бы мог подумать? – шепчутся вокруг неё неравнодушные. – Деточка, давай мы тебе поможем.

– Не надо, спасите мою семью! – молит Харин и от страха падает в ноги людям. Как, как это случилось? Её не было всего пару часов. Как за это время могла случиться такая беда?

Кто-то говорит про поджог, про то, что час назад господин Шин принимал у себя высокопоставленного гостя, что спасшиеся слуги слышали крики господина Шина.

– Говорят, он прогнал того наместника, – переговариваются соседки-сплетницы, и Харин, уловив в их словах знакомый мотив, хватает одну за подол.

– Отец прогнал господина Бёнчхоля? Это из-за него?..

Пожилая госпожа качает головой, но в её взгляде Харин высматривает сочувствие.

– Вы про отца слышали, он спасся? А матушка? А Мучи, мой брат? Не молчите же!

Вопящую Харин поднимает на ноги стражник отца и уводит из толпы прочь.

– Вам бы сейчас не кричать, молодая госпожа, – просит он. – Отец ваш и матушка в доме остались, их…

– Что? – Харин вырывается из рук стражника, поворачивает к нему заплаканное лицо в разводах от смешавшегося с землёй пепла. – Что с ними?..

– Я не должен вам этого говорить, но вы об этом позже всё равно узнаете, – вздыхает стражник и тоже смотрит на Харин с сожалением. – Это господин Бёнчхоль сжёг дом…

– Отец?..

Стражник опускает глаза и договаривает, уже глядя на ноги Харин:

– Мёртв, госпожа. Его убил господин наместник, я сам видел.

Харин падает на землю. Воздуха не хватает, она задыхается, хватает себя за воротник ханбока и воет в голос. Не может быть, не может этого быть! Не мог он умереть! Он же всесильный, всемогущий, он лучше всех людей, которых Харин когда-либо знала. И злилась она на него несильно, и уверена была, что отец её защитит и от замужества, и от любой другой беды. И не может быть такого, что теперь она сидит на земле рядом с горящим домом, а все вокруг шепчутся о том, что господин Шин отказал наместнику и тот убил его на глазах у его жены и сына, а потом приказал сжечь дом…

Харин стискивает ладонями лицо и кричит, кричит, кричит, надеясь, что сейчас страх вытащит её из кошмара и окажется, что ей всё приснилось.

Но она не просыпается, горящий дом превращается в пепелище, городская стража подсчитывает убитых, находит тела слуг и служанок, вытаскивает из-под чёрных досок покойных господина Шина и его жену.

– Отец, – шепчет как заведённая Харин, бредя сквозь слёзы к сгоревшему мандариновому дереву за домом, где прежде было поле, а теперь только чёрная земля. – Матушка. Брат. Отец. Матушка. Брат.

Она садится к сгоревшему стволу дерева, прижимается лбом к его угольному боку и молит всех богов, чтобы те забрали разрывающую нутро боль. Пусть та сменится равнодушием, забвением, пусть Харин забудет о чувствах.

Но боль не уходит совсем, она угасает, как пламя пожара за спиной Харин. И на её место приходит злость. Ярость. Гнев.

«Убью, – думает Харин, чувствуя, как теряет рассудок. – Убью ублюдка Бёнчхоля. Чего бы мне это ни стоило, убью его».

И кусает себя за руку до крови, призывая Тангуна Великого.

Файл 21. Тепло чужого тела

– Дальше вы знаете. – Харин смотрит на Джи и Хичжин, избегая взгляда Тэуна. Тот сидит рядом и всё время, пока Харин рассказывает о Бёнчхоле, держит её за руку.

После того как Харин отдала душу Тангуну в обмен на силу, бог всех существ сделал её кумихо, первой на полуострове, как он сказал. Прежде Харин ему верила, но теперь говорит о его обещаниях вскользь, не зная, может ли выкладывать друзьям всё, что думает о Тангуне после запутанных убийств.

– Так этот Бёнчхоль сгинул? – уточняет Юнсу, и Тэун шикает на него, а потом смотрит на Харин. Весь он – сплошное волнение, словно думает, что от любого неверного слова Харин развалится. Вот потому-то она и не говорила этому беспокойному идиоту о себе всей правды. Боялась, что, если он узнает, будет считать её беспомощной девочкой, потерявшей семью. Ей нужно было возмездие, и она его получила.

А теперь оказывается, что её четыреста лет водили за нос.

– Я убила Бёнчхоля своими руками, – кивает Харин. – Он захлебнулся в своей крови и издох. Союль мне помог. Кажется. – Она кусает ноготь большого пальца и морщится. – Я плохо помню те дни, я была не в себе и хотела весь мир утянуть за собой во тьму, такую же непроглядную, как моя ненависть к Бёнчхолю.

Хичжин и Джи переглядываются, но это замечает не Харин, а Тэун.

– Что? – спрашивает он. Харин поднимает глаза к друзьям.

– Ну, – неуверенно произносит Хичжин, – Харин никогда особо не рассказывала о том, как именно она убила этого ублюдка. Всегда говорит одно и то же.

– Да, – поддакивает Джи, – меняются только слова местами, смысл одинаков.

– А что тут мусолить? – хмурится Харин. – Я убила его и всё, свершила свою месть. Говорю же, я тогда чуть с ума не сошла, едва рассудок сохранила. Могла бы лишиться последней частички души и стала бы квисином, обозлённым на весь мир. Тогда бы Тангуну пришлось меня убить.

– И как ты выжила? – вскидывает брови Юнсу. Тэун стискивает руку Харин, но она не замечает его тревоги.

– Союль удержал меня, – говорит она и тут же сомневается. Впервые. – Вроде бы. Союль должен был спасти меня. Но потом…

Харин пытается вспомнить хоть что-то из тех дней, полных ярости и боли, – и не может. Прежде она никогда не заглядывала в ту часть своего прошлого, боясь снова окунуться во всепоглощающее чувство ненависти ко всему миру… Сейчас же она окружена друзьями, рядом с ней Тэун – сжимает её руку, и каждый его жест обещает Харин защиту. Так почему же она так боится взглянуть в лицо прошлому?

Она кусает губы, перед глазами всё мутнеет и размывается. Она плачет?..

– Я убила Бёнчхоля. Своими руками. Убила же. Квисинова морда…

– Спокойно, милая, – шепчет Тэун, склоняясь к Харин ближе. – Мы разберёмся со всем, так?

Ему кивают Юнсу, Джи и Хичжин. Позабытый всеми Лю Риюль, выращенный из ногтей, что-то мычит (ему вставили кляп из кухонной тряпки в рот), но Джи пинает его в бедро, с отвращением морщится и отворачивается.

– Что, если Союль и тогда мне соврал?.. – задумывается Харин. И вновь отмечает, что впервые об