прибегаю к советам мамы и упрямо, через не могу, тащу себя в прихожую. Надеваю строгую блузку и юбку, аккуратно расправляю складки у пояса, тщательно расчесываю волосы и собираю в высокий хвост.

На улице снова серость и хмарь, бетонные коробки вдалеке исчезли за полосой молочно-белой мглы, и я, отодвинув тяжелую дверцу шкафа, достаю из его недр синюю толстовку с надписью «Суперстерва» и тут же в нее влезаю.

Если Ваня на одной волне со мной, он выкупит иронию и верно считает мой манифест. Если нет… Такого варианта в моей версии событий быть не может!

Я трясу больной головой, вешаю на плечо кожаную сумку и, прикрепив к ключам Ванин брелок — на удачу, — зажмурившись, выхожу за дверь.

Здесь страшит абсолютно все — гулкая лестничная площадка на шесть квартир, лифт со зловеще светящимися кнопками, закатанный в асфальт двор, шлагбаум, шум машин, масштабы зданий. Но я правильно выстроила маршрут и, поглядывая на экран телефона, без опозданий добираюсь до школы. И снова робею: передо мной возвышается четырехэтажное здание с бело-оранжевыми стенами, с частым железным забором и молодыми туями вдоль него.

К воротам тянутся вереницы разновозрастных учеников, к парковке подъезжает желтый автобус и многочисленные автомобили. Я вцепляюсь в ремешок сумки и, преодолев десяток ступеней, смело вхожу в просторный, ярко освещенный холл.

Но на рамке выясняется, что у меня нет электронного пропуска, и я вынужденно отхожу в тихий уголок и жду учителя — дежурного по этажу. В динамиках играет отрывок из «Щелкунчика», звенит звонок, и грандиозные планы как можно скорее поговорить с Ваней стремительно тают. Наконец к вахте является худощавая женщина в клетчатом брючном костюме и уводит меня в небольшой закуток с компьютером.

Она узнает мою фамилию, долго водит курсором по многотысячному списку, вручает мне пропуск и называет номер нужного кабинета.

— Классный руководитель — Петров Серафим Юрьевич, — поясняет она и отпускает меня с миром, но тут же грозно окликает: — Так. Подожди-ка? Что-за надпись? Немедленно сними это безобразие!

Виновато склоняю голову и подчиняюсь, но, поднявшись по мраморной лестнице на третий этаж, снова натягиваю толстовку поверх форменной блузки и приглаживаю взлохмаченные волосы.

Урок идет уже пятнадцать минут, а я все блуждаю по причудливо извивающимся коридорам и ищу табличку с заветными цифрами. Огибаю белые диванчики и стеллажи с блестящими кубками, вглядываюсь в серые, похожи на сейфы, двери с продолговатыми вертикальными оконцами и поражаюсь размерам притаившихся за ними помещений.

В одном из окон я вижу молодого мужчину в очках и свитере с оленями, сверяюсь с номером кабинета, хватаюсь за ручку и в ступоре застываю. Все в сборе. Сейчас я увижу Ваню… и сердце трусливо ухает в пятки. Я три долгих месяца представляла этот момент, страдала, мучилась, надеялась, перегорала и снова давала волю мечтам. Как он себя поведет? Что мне скажет?

Борюсь с тяжеленной дверью, боком просачиваюсь в проем, и два десятка любопытных глаз как по команде устремляются на меня. Я заливаюсь краской, тушуюсь и хватаю ртом воздух, и от острого, черного как ночь взгляда из-под ног уезжает линолеум. Но Ваня, за время разлуки ставший сногсшибательно красивым и пугающе взрослым, находит что-то более интересное за моей спиной и не выдает ни одной эмоции. Горькая досада отравляет кровь. Я вот-вот лишусь сознания и в бессильном отчаянии тереблю шнурок толстовки.

— Здравствуйте! Представьтесь нам, прекрасная незнакомка! — радушно приветствует Серафим, я, заикаясь, тихо называю фамилию и имя.

— Ты откуда, что за странный говор? — до слуха долетают мерзкие смешки, и я надменно задираю подбородок:

— Н-ская область! Как у вас с географией?

Колени подкашиваются. Но не потому, что я боюсь одноклассников и возможного буллинга с их стороны. Просто Ваня… Мой прекрасный, нежный и надежный Ваня не обращает на меня ни малейшего внимания — откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди и внимательно рассматривает носки начищенных туфель.

Спотыкаясь, прохожу к задней парте первого ряда и сваливаю на нее свои пожитки.

Серафим, завязав с мотивирующей напутственной речью, спешит на урок к пятиклассникам, у доски его сменяет молодая математичка.

Не могу сконцентрироваться на объяснениях — рассматриваю прямую, обтянутую черным пиджаком спину Волкова, светлые волнистые пряди на макушке и темный «ежик» на затылке. Я тоскую и страдаю, и задыхаюсь от восторга, когда Ваня поворачивается к окну, и его точеный профиль деликатно освещает поблекшее осеннее солнце… Я в мельчайших деталях помню все, что у нас с ним было, и ужас от возможной потери обжигает душу крутым кипятком. Я вот-вот заору…

Ваня сосредоточен на уроке, не оглядывается и не нервничает, зато я изгрызла колпачок несчастной ручки, не попадаю в нужные клетки и не могу ухватить онемевшими пальцами карандаш.

Продышавшись, переключаюсь на изучение и классификацию ребят — хоть они и жители столицы, но играют те же стандартные роли: красавица-отличница, просто отличница, просто красавица, серые мыши, заучки, стервы… Ботаники забитые, ботаники язвительные, хулиганы, хорошие парни, спортсмены, оригиналы-отщепенцы. Я с неприятным удивлением обнаруживаю, что вакантную должность главного красавчика коллектива успел занять Волков — с вожделением глазею и томно по нему вздыхаю не только я…

В коридоре опять тревожно звучит Чайковский, дребезжит звонок, и одноклассники с облегчением прячут учебники в рюкзаки.

Ваня — в каких-то трех метрах, аромат его парфюма помрачает рассудок, и я, вскочив, как зомби устремляюсь ко второму ряду.

Но меня опережают многочисленные девчонки: обступают его, садятся на свободные стулья и парты, внемлют каждому слову и буквально заглядывают в рот. Судя по их мурлыкающему тону и тупым вопросам, трагическая история Вани и Ксюши прогремела на всю Москву, многие изучали его старую страницу и нашли приключившийся с ними кошмар романтичным, а его жесткая месть обидчикам девушки не на шутку завела дам.

Он явно раздражен излишним вниманием, но отвечает вежливо и спокойно. И даже не порывается проверить, как себя чувствую я.

Я плюхаюсь обратно на жесткий металл, в досаде ковыряю заусенцы и сомневаюсь в собственной адекватности. Может, этот посторонний парень никогда и не приезжал в Сосновое? Или кореш папы ошибся и определил меня в класс, где учится Ванин двойник? Или… летом Волков неудачно упал, и ему напрочь отшибло память?..

Вторым уроком в расписании литература, Серафим, шурша пачкой тетрадных листов, загадочно улыбаясь и сражая встречных запахом дорогого одеколона, энергично вбегает в кабинет.

— Итак, друзья… — бодро начинает он. — Как вы знаете, я работаю в этой школе первый год,