– Но он черт знает что говорит, – возражал фон Лембке. – Яне могу относиться толерантно, когда он при людях и в моем присутствии утверждает,что правительство нарочно опаивает народ водкой, чтоб его абрютировать и темудержать от восстания. Представь мою роль, когда я принужден при всех этослушать.

Говоря это, фон Лембке припомнил недавний разговор свой сПетром Степановичем. С невинною целию обезоружить его либерализмом, он показалему свою собственную интимную коллекцию всевозможных прокламаций, русских ииз-за границы, которую он тщательно собирал с пятьдесят девятого года, не точто как любитель, а просто из полезного любопытства. Петр Степанович, угадавего цель, грубо выразился, что в одной строчке иных прокламаций более смысла,чем в целой какой-нибудь канцелярии, «не исключая, пожалуй, и вашей».

Лембке покоробило.

– Но это у нас рано, слишком рано, – произнес он почти просительно,указывая на прокламации.

– Нет, не рано; вот вы же боитесь, стало быть, не рано.

– Но, однако же, тут, например, приглашение к разрушениюцерквей.

– Отчего же и нет? Ведь вы же умный человек и, конечно, самине веруете, а слишком хорошо понимаете, что вера вам нужна, чтобы народабрютировать. Правда честнее лжи.

– Согласен, согласен, я с вами совершенно согласен, но это унас рано, рано… – морщился фон Лембке.

– Так какой же вы после этого чиновник правительства, еслисами согласны ломать церкви и идти с дрекольем на Петербург, а всю разницуставите только в сроке?

Так грубо пойманный, Лембке был сильно пикирован.

– Это не то, не то, – увлекался он, всё более и болеераздражаясь в своем самолюбии, – вы, как молодой человек и, главное, незнакомыйс нашими целями, заблуждаетесь. Видите, милейший Петр Степанович, вы называетенас чиновниками от правительства? Так. Самостоятельными чиновниками? Так. Нопозвольте, как мы действуем? На нас ответственность, а в результате мы так жеслужим общему делу, как и вы. Мы только сдерживаем то, что вы расшатываете, ито, что без нас расползлось бы в разные стороны. Мы вам не враги, отнюдь нет,мы вам говорим: идите вперед, прогрессируйте, даже расшатывайте, то есть всёстарое, подлежащее переделке; но мы вас, когда надо, и сдержим в необходимыхпределах и тем вас же спасем от самих себя, потому что без нас вы бы толькорасколыхали Россию, лишив ее приличного вида, а наша задача в том и состоит,чтобы заботиться о приличном виде. Проникнитесь, что мы и вы взаимно друг другунеобходимы. В Англии виги и тории тоже взаимно друг другу необходимы. Что же:мы тории, а вы виги, я именно так понимаю.

Андрей Антонович вошел даже в пафос. Он любил поговоритьумно и либерально еще с самого Петербурга, а тут, главное, никто неподслушивал. Петр Степанович молчал и держал себя как-то не по-обычномусерьезно. Это еще более подзадорило оратора.

– Знаете ли, что я, «хозяин губернии», – продолжал он,расхаживая по кабинету, – знаете ли, что я по множеству обязанностей не могуисполнить ни одной, а с другой стороны, могу так же верно сказать, что мнездесь нечего делать. Вся тайна в том, что тут всё зависит от взглядовправительства. Пусть правительство основывает там хоть республику, ну там изполитики или для усмирения страстей, а с другой стороны, параллельно, пустьусилит губернаторскую власть, и мы, губернаторы, поглотим республику; да чтореспублику: всё, что хотите, поглотим; я по крайней мере чувствую, что готов…Одним словом, пусть правительство провозгласит мне по телеграфу activitédévorante,[126] и я даю activité dévorante. Я здесь прямов глаза сказал: «Милостивые государи, для уравновешения и процветания всехгубернских учреждений необходимо одно: усиление губернаторской власти». Видите,надо, чтобы все эти учреждения – земские ли, судебные ли – жили, так сказать,двойственною жизнью, то есть надобно, чтоб они были (я согласен, что это необходимо),ну, а с другой стороны, надо, чтоб их и не было. Всё судя по взглядуправительства. Выйдет такой стих, что вдруг учреждения окажутся необходимыми, иони тотчас же у меня явятся налицо. Пройдет необходимость, и их никто у меня неотыщет. Вот как я понимаю activité dévorante, а ее не будет безусиления губернаторской власти. Мы с вами глаз на глаз говорим. Я, знаете, ужезаявил в Петербурге о необходимости особого часового у дверей губернаторскогодома. Жду ответа.

– Вам надо двух, – проговорил Петр Степанович.

– Для чего двух? – остановился пред ним фон Лембке.

– Пожалуй, одного-то мало, чтобы вас уважали. Вам надонепременно двух.

Андрей Антонович скривил лицо.

– Вы… вы бог знает что позволяете себе, Петр Степанович.Пользуясь моей добротой, вы говорите колкости и разыгрываете какого-то bourrubienfaisant[127] …

– Ну это как хотите, – пробормотал Петр Степанович, – авсе-таки вы нам прокладываете дорогу и приготовляете наш успех.

– То есть кому же нам и какой успех? – в удивлении уставилсяна него фон Лембке, но ответа не получил.

Юлия Михайловна, выслушав отчет о разговоре, была оченьнедовольна.

– Но не могу же я, – защищался фон Лембке, – третироватьначальнически твоего фаворита, да еще когда глаз на глаз… Я мог проговориться…от доброго сердца.

– От слишком уж доброго. Я не знала, что у тебя коллекцияпрокламаций, сделай одолжение, покажи.

– Но… но он их выпросил к себе на один день.

– И вы опять дали! – рассердилась Юлия Михайловна. – Что забестактность!

– Я сейчас пошлю к нему взять.

– Он не отдаст.

– Я потребую! – вскипел фон Лембке и вскочил даже с места.Кто он, чтобы так его опасаться, и кто я, чтобы не сметь ничего сделать?

– Садитесь и успокойтесь, – остановила Юлия Михайловна, – яотвечу на ваш первый вопрос: он отлично мне зарекомендован, он со способностямии говорит иногда чрезвычайно умные вещи. Кармазинов уверял меня, что он имеетсвязи почти везде и чрезвычайное влияние на столичную молодежь. А если я черезнего привлеку их всех и сгруппирую около себя, то я отвлеку их от погибели,указав новую дорогу их честолюбию. Он предан мне всем сердцем и во всем меняслушается.

– Но ведь пока их ласкать, они могут… черт знает чтосделать. Конечно, это идея… – смутно защищался фон Лембке, – но… но вот, яслышу, в – ском уезде появились какие-то прокламации.

– Но ведь этот слух был еще летом, – прокламации, фальшивыеассигнации, мало ли что, однако до сих пор не доставили ни одной. Кто вамсказал?