и тот факт, что эти рисунки отражали всю мою историю: кем я себя считала, и кем мне было предначертано стать; будущее, о котором я только размечталась, как его похоронил Блессингтон (или я так думала). Вопрос Данте снова поддразнил меня перспективой:

– Весь Сан-Франциско предстоит перестраивать. Здешние архитекторы интерьеров вряд ли потянут весь объем работ. Фарж без ваших эскизов – пустышка. А это значит, что такие люди, как вы, будут очень востребованы. Может быть… – сделал паузу Данте. – Я не знаю, хотите ли вы этого, но если хотите… я бы мог вам с этим помочь.

– Но я – женщина.

– Нужда заставляет. Отчаявшиеся люди делают выбор, которого бы в иных условиях не сделали. Люди желают отстроить свои дома сейчас. Предложите свои услуги. И сами увидите, обратятся к вам люди или нет.

– Но… боюсь, я к этому не готова.

– Это вы-то не готовы? – указал Данте на альбомы. – Вы более чем готовы. Просто вы боитесь. Подумайте об этом, Мэй. Взгляните! – Лароса быстро пролистал страницы, остановившись на эскизе библиотеки: – Фарж не изменил ни одной линии. Ни одной! Если он посчитал эти проекты достаточно хорошими, чтобы поставить под ними свое имя, то почему это не сделать человеку, который является их истинным автором?

И снова – вспышка надежды. Или страстного желания, наряду со страхом.

– Не знаю…

– У вас талант, Мэй! И будет грехом его загубить.

Вера Данте в меня была мучительной. И все же…

– Давайте сделаем так: дадим объявление в «Вестнике». Мы напечатаем один из этих рисунков, чтобы показать всем, что вы умеете. Как назовете свою фирму?

– Если я это сделаю, Салливаны узнают, что я жива, – возразила я.

Данте заглянул мне в глаза:

– Они и так это узнают, если я напишу статьи. Они это узнают, когда вы заберете свое наследство. Как долго вы собираетесь прятаться?

– Пока вы не опубликуете мою историю, пока я не верну свое состояние, я не могу рисковать. Иначе они меня найдут. Они наняли частного детектива. Как только я размещу в газете объявление, они сразу узнают, где я.

– Мы попросим присылать заявки на адрес газеты.

– Тогда Эллис догадается, что вы приложили к этому руку. А он знает, где вас найти. Он же знает, кто такой Альфонс Бандерснитч.

– Эллиса я возьму на себя.

– Но он теперь в родстве с Салливанами, а вы не знаете их так, как знаю я.

– Нет, я знаю их лучше вас. Они не такие умные, как мы в паре. Они не отыщут вас здесь.

– Нет, – уперлась я. – Пока не время.

Данте стиснул зубы:

– Ладно. Как вам угодно.

Я попыталась объяснить ему:

– Если они меня найдут, я исчезну.

– Не исчезнете! Я не позволю. Я буду вас искать. Вас будет искать весь город.

Какой решимостью он пылал! Какую преданность выказывал. Но мне не следовало поддаваться теплоте, согревшей на минуту сердце.

– По крайней мере, в этот раз меня кто-то будет искать… Мне было бы легче сносить все тяготы и унижения в Блессингтоне, если бы я знала, что меня кто-то ищет.

Несколько секунд Данте молчал. А затем произнес охрипшим голосом:

– Простите меня, Мэй. Простите за все.

– На вас вины нет.

– Все равно, простите! Если бы я знал! Если бы догадался! Я бы сделал все, чтобы положить конец вашим мучениям.

Эти слова пробудили во мне сильное желание, которого я не ожидала. И снова – ту странную потребность находиться с ним рядом, касаться его. Со смерти матушки обо мне никто по-настоящему не заботился. И в этот момент одиночество, которое я испытывала после ее кончины, одиночество, которое мне скрашивали Голди и дядя (в чем я себя убеждала), это одиночество захлестнуло меня такой сильной волной, что я вскочила и отошла в сторону. Я не смогла остаться на месте. И не смогла посмотреть на Данте. Я испугалась, что расплачусь, если это сделаю.

Глава двадцать восьмая

Неделей позже, когда я в очередной раз встретилась с Шин, она закатала рукав и показала мне синяки на запястье. Но ее голос звучал триумфально:

– После землетрясения опиума нет, и ее мучают ночные кошмары. Ей сейчас хуже, чем когда-либо.

– Это Голди тебя так? – ужаснулась я.

– Она страдает. И не сознает своей силы. – Застегнув манжету, Шин еле заметно улыбнулась. – Все нормально, мисс Мэй. Это стоит того, чтобы увидеть Голди в таком состоянии. Мистеру Салливану в эти дни не до проблем дочери. Китайцы разочарованы. Они потребовали у губернатора разрешения на митинг, и тот его разрешил благодаря статьям в газете. Мистер Руф сильно озабочен этим, потому что у него нет влияния на губернатора, и он не прислушивается к мистеру Салливану, а мистер Салливан не слушает жалоб дочери.

Статьи Данте сработали! Планам дяди на Чайнатаун не суждено было сбыться. Я представила себе его реакцию и испытала удовлетворение. Но этого было недостаточно. Совсем недостаточно.

– А как там мистер Фарж?

– Он… в печали. Невероятно расстроен. Ничто его не радует. Они все время ссорятся.

– Хорошо, – хмыкнула я.

– Мисс Мэй, я должна вам рассказать еще кое-что, – продолжила Шин. – Вчера вечером к мистеру Салливану приходил гость. Мистер Олрикс.

– Мистер… Стивен Олрикс? Бывший жених Голди? Зачем ему понадобилась встреча с дядей Джонни? Он виделся с Голди?

Лицо Шин стало мрачным:

– Нет. Он общался с вашим дядей. Говорили они тихо. А потом начали ругаться. Оба были очень сердиты.

Новость вызвала у меня недоумение. И беспокойство тоже. Я полагала, что Стивен Олрикс не желал иметь ничего общего с Салливанами. Зачем же он пожаловал в Ноб-Хилл? И из-за чего ссорился с дядей?

Конечно, я отсутствовала долго. За это время все могло измениться. Быть может, у дяди и Олрикса появились совместные дела.

– Ты не расслышала ничего из того, что они говорили?

– Нет. Но весь остаток дня мистер Салливан не находил себе места.

– Что ж… – глубоко вздохнула я. – Спрошу у Данте. Может, ему что-то известно. Будь осторожна, Шин! Пожалуйста! И… не позволяй Голди распускать руки. Она не имеет права.

– Все почти закончилось. Я выполняю свою часть уговора, мисс Мэй. И верю, что вы выполняете свою.

Груз обязательств и ответственности за другого человека снова придавил мне плечи. Все шло по плану, и мне следовало быть довольной. Но встреча дяди и Стивена Олрикса встревожила меня. Интуитивно я почувствовала: причина была очень важной, и мне следует ее узнать. Покрутив пальцами пуговицу от дядиного жилета, я пошагала назад, к дому Данте.