— У тебя есть корничелло? — Я спросила. — И Виттории?

Температура упала.

— Ты думаешь, мои крылья соблазнят меня?

Голос Гнева был тихим и опасным когда он обошел комнату.

— Что подвергну тебя риску, чтобы вернуть их?

— Нет. Но я хочу быть уверена, что проклятие спадет, тогда у нас будет доказательство. Если твои крылья вернутся, это будет физическим подтверждением. — Мое дыхание вырывалось маленькими белыми облачками, когда воздух становился холоднее. Мороз заставлял люстру покрываться слоем льда. — Мы справимся с этим, Самаэль.

Новая мысль пришла мне в голову. Мой муж хотел равную, и потеря магии могла стать тем, что пошатнет его.

— У тебя все будет в порядке, если я лишусь магии?

Он бросил недоверчивый взгляд в мою сторону.

— У тебя не было доступа ко всей силе двадцать лет, если считать время по Изменчивым Островам, и ты могла делать простые заклинания, как Теневая ведьма. Если не считать мою ярость на то, что они сделали это с тобой, а ты не могла узнать правду, для меня это не имело ни малейшего значения.

— Но это другое. У меня больше никогда не будет такой магии. Это что-то, что важно для тебя? Для твоего двора? Я уверена, что будут такие, как лорд Македен, осуждающие и сплетничающие. Называющие тебя слабым. Разве выбор твоего сердца не принесет разрушение твоему Дому?

Его злость вспыхнула, когда он подошел ко мне.

— Мне абсолютно похуй на мой двор, миледи. Магия не делает тебя сильной. Твое мужество. Твое сердце. Твои мысли. Сама твоя душа дает тебе силу, с которой нужно считаться. Меня заботит только твоя сохранность. Я буду с тобой без магии. Без божественных титулов. Или забот о чем либо, кроме твоего счастья. Если мы восстановим мою полную силу, у меня хватит магии на двоих. Доверься этому.

Если только он сможет поделиться ею. Я взяла его за руки, успокаивающе поглаживая по влажной коже.

— Мы теряем много времени. Мне стать у стола или лучше сесть?

Он помотал головой.

— Я пошлю за Старухой. Должен быть другой выход.

— Мы не знаем, где она. — Я нежно сжала его руку. — И если будем ждать слишком долго, мы не сможем попробовать вновь. Пожалуйста. Не закрывай свое сердце от меня, не из-за страха.

Я выпустила его руку и подошла к столу, доставая Клинок Разрушений из места, куда он вонзил его и протянула рукоятой вперед.

— Возьми его.

Мороз покрывал дерево, замораживая журналы о других Домах демонов. Я игнорировала это. Температура не была теплой, но Гнев, наконец-то, подошел ко мне и взял лезвие. Было слишком рано, чтобы расслабляться, но первый и самый тяжелый шаг был сделан.

— Найди амулеты и надень их. Начнем, когда ты будешь готов.

Молча Гнев вынул из потайного отделения у камина мешочек и высыпал содержимое себе на ладонь. Серебро и золото блестели в свете костра. Наши амулеты.

Я ничего не чувствовала, когда смотрела на них. Никакого чувства ностальгии. Никаких теплых воспоминаний о том, как каждое полнолуние мы с Витторией благословляли их, пока Нонна вела нас. Я видела их такими, какими они были: предметами, которые годами причиняли моему мужу боль и мучения. Объекты, которые вносили путаницу в мои воспоминания и воспоминания Виттории, заставляя нас оставаться в неведении. Пришло время им вернуться туда, где они были. Гнев надел их на голову, сомкнув челюсти, и вернулся туда, где я ожидала его.

Он остановился напротив, с кинжалом в руке и со взглядом, направленным вниз. Его чувства были холоднее воздуха вокруг нас. Мой муж снова надел маску, превращающую его в короля, в котором нуждается его двор. Он стал парой, в которой нуждаюсь я.

Мы буквально прошли через ад и обратно, и это изменило наш мир. Я сдерживала свои эмоции, отказываясь выказывать ни секунды сомнений. Если бы он почувствовал какое-то беспокойство, он бы проклял нас навеки.

Наконец внимание Гнева поднялось на мою одежду. Это было простое платье из розового золота с вышитыми на нем лавандовыми, бледно-голубыми и зелеными цветами.

Вернувшись от Клаудии, я быстро переоделась. Я не хотела никаких следов того, где я оставалась, и не особо задумывалась о том, что брала из шкафа.

Теперь я поняла свою ошибку, надев бледно-розовое вместо черного.

Мой муж видел, как я истекаю кровью, когда крутил кинжал. Так же, как я видела, как его белая рубашка стала красной, когда ударила его ножом. Это была не та услуга, которую я хотела бы вернуть.

Ловкими движениями я расшнуровала перед платья, слегка раздвинув верхнюю часть — ровно настолько, чтобы обнажить голую кожу над сердцем. Я выдержала его взгляд, вливая в него всю любовь и эмоции, которые испытывала к нему. Я представила, каково было целовать его, как невероятно было заниматься с ним любовью и чувствовать, как он соединился со мной, как если бы мы были одним целым.

Ненависть, страх и месть разлучили нас. И любовь исцелит нас.

Нонна-Мария однажды велела мне следовать своему сердцу, и хотя раньше она лгала, а у меня больше не было смертного сердца, теперь я почувствовала, что это правда. Любовь была самой могущественной магией. Неважно, сколько поворотов и ударов я встретила на своем пути, я наконец нашла свой дом. И никто, никакое проклятие, никакая сила в этом царстве или в следующем не забрали бы его у меня снова.

— Я люблю тебя.

Гнев не ответил такими же словами, но его лицо смягчилось. Он прижал свои губы к моим, его поцелуй был страстным и полным тоски. Он чувствовал те эмоции, которые я внушала ему, зная, что хочу сделать это всеми фибрами своей проклятой души. Я целовала его так же страстно, свободно. Его язык проникнул внутрь, когда мои губы приоткрылись, и я почувствовала холодное жало метала на моей груди. Гнев отпустил мои губы, продолжая отвлекать от боли, когда Клинок Разрушения вошел глубже.

— Инсипио. — Гнев произнес заклинание активации напротив моих губ, когда я закричала, проглатывая звук, когда мой муж снова поцеловал меня с отчаянным пылом. Словно соединение наших губ и языков могло привязать меня к нему.

Словно могло помешать мне исчезнуть в царстве Смерти.

Как только Гнев активировал заклинание, моя магия вспыхнула, чувствуя, что контроль берет на себя новый хозяин. Клинок Разрушения. Моя сила не хотела участвовать в этом; она не хотел подчиняться новому хозяину. Бушующий ад вырывался из меня, и он сопротивлялся притяжению лезвия, но я отдавала свою силу добровольно, без принуждения. И она