Избавится от этого разрушительного чувства сложно. Куда-проще устранить раздражитель – как вырезать опухоль или вскрыть абсцесс.

Кипя праведным негодованием и яростью, после разговора с Катрин я, почти следом, направился в Кристалл-холл. И набросился на Ральфа со всей накипевшей во мне за последние дни злостью.

– Какого чёрта ты делал у моей жены?! – набросился я на него с кулаками прямо с порога.

Благо, встретились мы с ним в большом холле.

– И тебе – здравствуй, Альберт. Если не затруднит, не мог бы ты отпустить мой воротник и держать дистанцию. Я сегодня совершенно не в настроении её сокращать.

– Не заговаривай мне зубы! Я задал прямой вопрос и хочу, чтобы ты мне на него ответил.

– Тебя кто-то покусал по дороге? Ты производишь впечатление умного человека, но ведёшь себя сейчас как-то не умно.

– Плевать!!! Ты врываешься в мою жизнь и рушишь всё, к чему прикасаешься. Ладно Синтия… здесь я готов смириться. Хотя и это как удар в спину…

– Постой, ты вообще о чём? Какие удары в спину?

– Можешь считать меня наивным идиотом, но я в душе надеялся, что мы будем на одной стороне. Конечно, ты и я – это совсем не та семья, чтобы была в прошлом, но мы могли бы хотя бы попробовать возродить былое единственно. Вместо этого ты раз за разом исхитряешься всё портить.

– Успокойся, Альберт. С Синтией, признаю, я был не прав. Как и в случае с тобой, кстати. Прощаешь же ты себя за короткую интрижку со мной, прости и её.

– Да при чём тут Синтия! Я сейчас говорю о Катрин. Зачем ты поехал к ней, да ещё за моей спиной?! Что ты задумал?

– Ты не поверишь, но против тебя – ничего.

– Однако на мой вопрос ты так и не ответил.

– На какой вопрос? – устало потёр он виски. – Ах, да. Зачем я поехал к твоей невесте? Всё банально и не очень весело, даже, я бы сказал неприятно. Но – за деньгами.

– Что?! Тебе нужны деньги?

– Всем нужны деньги.

– Живя в этом доме ты испытываешь в чём-то нужду?

– Да. В свободе. Мне не пятнадцать, чтобы выпрашивать на карманные расходы.

– Ты мог бы попросить у меня.

– Я не хочу просить! Я требую то, что принадлежит мне по праву рождения. То, что моё.

– Тебе и правда нужны только деньги? Это не повод для подката?

– Подката?.. Интересное слово. И всё так, как я говорю. Деньги – это цель.

– Сумму ты озвучил не маленькую.

– Моя настоящая часть больше. Но я вполне готов удовлетвориться этим. По крайней мере – пока.

Голос Ральфа, обычно меланхоличный и прохладный, навевающий мысли о романтике и интиме, на этот раз звучал по-деловому сухо. Будто я разговаривал с другим человеком.

– Мы видели недавно. Ты ничего не говорил о деньгах.

– Послушай, ты серьёзно настаиваешь на то, чтобы я предоставил тебе полный отчёт о своих намерениях?

– Я… я просто хочу понять. Ты не кажешься человеком меркантильным. Скорее, из породы мечтателей. Их тех, кто плывёт по течению, а не борется с ним. Ещё, несмотря на твою сексуальную распущенность, ты кажешься порядочным и далёким от стяжательства. Я хочу доверять тебя, но каждый твой новый поступок плохо вяжется в предыдущем.

– Если я не стану объяснять моих мотивов, денег я не увижу?

Я сжал челюсть, удерживая бранные слова. Неприятно разочаровываться в людях. А также в собственном убеждении, что умею в них разбираться.

– Увидишь. Конечно, увидишь. То, что твоё, то твоё. Всё по справедливости. Адвокаты решат нашу маленькую проблемку. Но, сделай милость, впредь материальные вопросы решай через меня. Мы оба прекрасно знаем, кто по-настоящему заведует активами.

– Верно. Кое-что не меняется. Столь низменная материя, как презренный металл, не должна касаться столь возвышенных существ, как наши женщины.

– Я понял и оценил твою иронию. А ты, будь добр, исполни мою просьбу. И сделай мне небольшое одолжение – постарайся пореже попадаться мне на глаза. Кажется, близкородственных отношений между нами не выйдет.

– Это стало понятно с первого раза.

– Что?

– Первой встречи – я хотел сказать. Альберт, подожди! Ты уже уходишь.

– Я сказал всё, что хотел.

– Как погляжу, ты мастер вести диалоги?

Отчего-то я не мог без горечи даже смотреть на него. Ничего не мог поделать с ощущением того, что меня предали и обманули.

Мне было сложно бороться с тем, что меня тянуло к нему – ни как к любовнику (слава богу), мне не хватало его общества, я желал духовной близости, общности, дружеского союза. Та ночь, что была у нас однажды, была лишь эпизодом, проскользнувшим, как сон. Я искренне жалел о случившемся, поскольку некоторым отношениям лучше не выходить за рамки дружеских.

Я знаю, это глупо – мы едва знакомы. Мы не были друзьями. Я его не знал, и он ничем не был мне обязан. Но чувства часто бывают иррациональны и противоречат разуму. Я злился, я был разочарован и расстроен.

– Куда ты так торопишься? Уйти всегда успеешь.

Он правда пытается меня удержать?

– Ради чего оставаться.

– Ты считаешь, что я тебя обидела. Останься и прими мои извинения. Хочешь, чтобы я объяснил, зачем мне деньги?

– Да дело не в деньгах!

– Я понял, в чём дело, – спокойно и твёрдо перебил он меня. – И я тоже хочу, чтобы ты понял меня. И да, ты прав – самому они мне мало нужны. Как и всё, что сейчас меня окружает. Эта жизнь – не моя жизнь. И я вовсе не планирую в ней надолго задерживаться. Когда ты не ценишь себя, не ценишь летящие мгновения, легко перестать ценить других людей и, нечаянно, причинить им боль. В последнем я хорош.

Он сел на один из многочисленных белых диванов, расставленных по огромному холлу. Жестом предлагая мне последовать своему примеру.

– Деньги – эта моя страховка для одного человека. И, в случае, если я не смогу довести это дело до конца, сделай одолжение – возьми это на себя?

Я нахмурился. Мне не нравился его тон.

Я не люблю, когда легко говорят о смерти. Смерть не бывает лёгкой. Особенно у таких, как мы. Нет, пока он упоминал её только вскользь. И всё же я ощущал её леденящее, морозное дыхание.

– Я не совсем тебя понимаю.

– Я разъясню, – он снова повертел стакан с бренди, поворачивая то в одну, то в другую сторону, в задумчивости наблюдая, как жидкость плещется, ударяясь о прозрачные стенки. – Я бросил вызов Кингу.

Нельзя сказать, чтобы я был удивлён. Эллиндж был не мал, но всё же недостаточно велик для того, чтобы две такие личности, как Рэй и Ральф не встретились, не притянулись и не пересеклись друг с другом как-то иначе.