– Если хочешь считать меня слабаком, сестра – считай. Но переть против Рэя, когда обе руки вы мне свяжете узлом и каждую из вас можно будет использовать как повод для шантажа и угрозы – безумие. Я не вытяну, лишь всех подставлю. Такую ответственность я на себя не возьму. Если для того, чтобы не ставить под угрозу жизнь любимой женщины мне придётся от неё отказаться – я сделаю это. Но, клянусь, я отступаю на время. Придёт момент, когда я стану достаточно силён, чтобы взять то, что хочу и никто, даже Рэй, меня не остановит.

– Хотелось бы мне верить, что тебя ведёт лучшая, а не худшая сторона твоей натуры, Энжи.

Энджел усмехнулся с изрядной долей горечи:

– Они как правая и левая рука – обе всегда со мной. А теперь пошли. Скоро начнётся твой Кровавый выкуп. Посмотрим, на что способен твой Лунный принц?

Входя в дом не ожидаешь увидеть в них посторонних. Дом – твоя территория, где тебе полагается быть в полной безопасности. Как странно, иногда в каком-то месте приходится привыкать годами, а иногда – зайдёшь, сделаешь вздох и понимаешь: это то место, где ты хотел быть всегда.

Квартира Энджела пришлась по душе Ирис сразу. Всё в этом месте словно нарочно было сделано по её вкусу, дожидалось её, как свою хозяйку. Правда, пожив немного, иногда, оставаясь в этом месте в одиночестве, уходя позже Энджела, она словно бы чувствовала на себе незримый, сковывающий взгляд, холодный и изучающий. Но естественно, всё это списывалось на воображение и бушующие гормоны.

Однако в этот раз, стоило переступить порог и ощущение того, что она не одна, стало слишком живым, почти осязаемым. Постороннее присутствие ощущалось прикосновением на коже.

Она вошла в холл и увидела его. И ещё до того, как мужчина успел что-либо сказать или сделать, ещё до того, как она успела рассмотреть его, чувство нарастающей беды вызвало почти паническую атаку. Будто из пространства выкачали воздух и стало нечем дышать.

Это был не тот страх, когда понимаешь, что твоей жизни что-то грозит. Такое ощущение бывает перед самым началом грозы, до первого ураганного выдоха, когда не разумом, но сердцем, всем своим существом ты понимаешь – вот сейчас и грянет. И ничего нельзя будет обернуть вспять. Ничего не изменится. А то, что случится, тебе совершенно точно не понравится.

Когда он шевельнулся, поднимаясь из кресла, чтобы двинуться ей навстречу, Ирис резко отступила назад и нечаянно толкнула столик, ваза из тонкого стекла, стоявшая на нём, упав на пол, раскололась с сухим неприятным треском, а заполнявшие её цветные стеклянные шарики раскатились по полу. Их стук неприятной дрожью отдавался во всём теле.

Мужчина скользнул взглядом по осколкам, равнодушно, а затем вновь поднял взгляд на неё.

Он казался высокой стройной тенью. Ирис не оставляло ощущение, будто стены раздвинулись и выпустили на свет нечто столь тёмное и прекрасное, угрожающее и неистовое, что она может лишь чувствовать, но не описать словами.

В одном человеке не могут уживаться лёд и пламя, свет и тьма, но в незнакомце, что стоял напротив неё, всё это было. Очень красивое бледное лицо в обрамлении чёрных вьющихся волос. Тонкий профиль с острым подбородком, высокими скулами. Поджарая, стройная и высокая фигура, легко вписывающаяся в перевёрнутый вниз вершиной треугольник – широкие плечи, длинные ноги, общая вытянутость пропорций.

Черное и белое чередовались в нём, как клетки на шахматном поле: белое лицо – чёрные локоны; белая рубашка – тёмные брюки. И никаких ярких пятен, если не считать кроваво-алых губ.

Ирис поняла, что знает, кто перед ней. Хотя они почти не говорили о нём с Энджелом. И никогда раньше не встречались.

Она молча смотрела на него, ожидая, когда он заговорит. Первым.

И он не подвёл:

– Здравствуй, Ирис, – сказал он таким голосом, ласкающим и карябающим одновременно, каким мог бы говорить сам Мрак, обрети он способность разговаривать.

Она чувствовала себя кроликом, парализованным даже не страхом, а чем-то большим, магнетическим и непреодолимым. Будто она была обезьянкой из бандерлог, попавший под влияние Каа.

– Рэй Кинг? – в её голосе прозвучал вопрос, хотя подтверждения не требовалась.

Она была уверена в своей догадке. И молчаливой кривой улыбки вполне хватило.

Рэй шагнул вперёд, приближаясь. Его острый взгляд был взглядом оценщика, беспристрастно оценивающего драгоценный камень. Или – товар.

– Что ж? Вынужден признать, ты красивее, чем я мог вообразить. Красота без изъянов явление в этом мире редкое. Я ожидал увидеть нечто более простенькое. Думал, ты похода на милых гламурных девчонок, с которыми приятно провести вечерок. В тебе же чувствуется порода.

– Я так понимаю, это констатация факта, а не комплимент?

Ей хотелось отшатнуться от него, отодвинуться, но вместе с тем инстинкт подсказывал – замереть и не двигаться. Не выказывать страха или удивления – ни выказывать вообще никаких чувств. Полное самообладание. Или его имитация, тут уж как получится.

– С какой целью вы пришли?

– Во-первых, было любопытно взглянуть на тебя. Мой сын не из тех, кто влюбляется.

– Поглядели?

– Да. И, как я уже сказал, я неприятно удивлён.

– То есть?.. Вы же сказали, что я красива и… кажется, во мне чувствуется порода?..

– Верно. Если сказать короче, ты мне понравилась. Я понимаю, что мой сын мог в тебе найти.

– Правда? Я польщена. Мы знакомы почти пять минут, а вы успели наставить мне кучу оценок…

– Ты понимаешь, что мой визит не несёт для тебя ничего хорошего. Мне жаль, потому что, как я уже сказал, ты мне понравилась. А мне редко кто нравится. Присядь, Ирис.

– Зачем?

– Чтобы не стоять столбом. К тому же сидя легче воспринимать неприятные известия. Поскольку, как я уже сказал несколько раз, ты мне понравилась, я буду с тобой честен. Вы не будете с Энджелом вместе.

Это прозвучало спокойно, но так, будто двух мнений на этот счёт быть не могло. Прозвучало так, что Ирис поняла сразу, чтобы она не сказала или не сделала, всё будет так, как захочет этот чёрный человек с белым лицом. И вместе с осознанием того, что как плетью не перешибить обух, так и её воле не пересилить волю этого человека.

Сердце облилось кровью, но беззвучно. У Ирис было не так много жизненного опыта, но у неё была отличная интуиция, а эта интуиция подсказывала, что ни истерики, ни просьбы на Рэя Кинга не подействуют. Он не воспринимал её враждебно, она просто была препятствием, через которое планируется перешагнуть. Если это получится, препятствие оставят в покое, если нет – снесут к чёртовой матери.

Инстинкт самосохранения просто кричал о том, что нельзя давать волю эмоциям, нельзя кричать и не стоит сопротивляться. Если Рэй захочет убить её, он её убьёт. С холодком в сердце Ирис поняла, что подобный вариант развития событий не исключён. Потому он и пришёл говорить тет-а-тет.