– Почему? – подняла она глаза, встречаясь с ним взглядом.

Впервые видя его глаза так близко, она поняла, что они не чёрные, как и Сандры и Энджела – полуночно-синие, как небо в глубоких сумерках. И ресницы длинные, как у куклы.

– Почему? – повторил он, чуть хмурясь. – Что – почему?

– Почему моя кандидатура вас не устраивает? Конечно, я не так богата, как моя, знаменитая теперь, кузина, но во мне та же кровь – я Элленджайт, пусть и не по прямой линии. И Катрин согласится выдать мне приданное. Уверена в этом. Если потребуется, мы заплатим вам ту сумму, что вы потеряете, лишившись возможности продавать вашего сына, как проститутку.

Она ничего не могла с собой поделать. Не хотела, чтобы в словах её сочился яд, но… он всё равно был.

Ирис ненавидела Кинга. Она была уверена, если бы не эта демоническая тварь, Энджел мог быть совсем другим. Он отравил его, развратил, использовал и ломал. А то, что после всего этого Энджел всё равно продолжал испытывать к отцу какие-то чувства… Ирис даже не хотелось задумываться о том, какие… только ещё больше отвращало.

– Вот как? Ты хочешь меня купить?

– Только не говорите мне, что не продаётесь. Это не так и мы оба это знаем. Назовите вашу цену…

– Не стану. Поверь, девочка, тебе она не по карману.

– Отпустите его. Отдайте мне. Не ломайте ещё сильнее, чем уже сделали. Пусть вы чудовище, но даже чудовища способны любить своих детей…

– По-своему, – с усмешкой протянул Рэй Кинг. – Чудовища любят своих детей по-своему. Вот и я делаю так же. Ты мне сейчас не поверишь, но на самом деле я сейчас делаю тебе одолжение. Счастье, что сейчас может дать тебе мой сын, будет недолгим. А вот разочарование и боль станут отравлять тебя годами, разрушая и сводя с ума. Но я разлучу вас, маленькая Джульетта, и твой Ромео женится на другой. И у сказки про большую любовь не будет счастливого конца. И это к лучшему. Потому что в сказках про большую любовь есть всего лишь два варианта: они умерли счастливыми и влюблёнными – это счастливый вариант. Если ты веришь, что любовь сильнее смерти. Или вы выживаете, но плата за это – наблюдать, как умирает ваша большая любовь. Разлагается между кастрюль и кипы грязного белья, которое забыли постирать. Дорогая моя! Ты правда веришь, что милые семейные вечера с попкорном и телевизора сделают моего сына счастливым? Что ты будешь ходить с ним в театр и пиццерию? Что его заинтересует смена подгузника младенцу? Что ты, как бы красива не была, сможешь остаться в его жизни единственный женщиной? Ах, да, вижу по лицу. Ты ненавидишь меня за то, что приходится всё это выслушивать, но ты же знаешь – я прав. И лучше для тебя ненавидеть меня, чем – его. Мой сын, как и я, выглядим красавцами, мы интересны, умны и опасны. С нами приятно коротать роман, но не жизнь. Мы не созданы для хороших девочек и семейных будней. Наш бог – Белиал и Асмодей. Наша суть – искушение и разврат. Мы полигамны и бисексуальны. Мы наслаждаемся, причиняя людям боль, разбивая их души вдребезги и кайфуем, когда они разрушают наши тела. И нас не изменить. Мы такие, какие есть. Но сможешь ли ты принять это?

– Почему я должна принять за истину ваши слова? Вы правда думаете, что достаточно вот-так вот надавить с тем, чтобы я отказалась от вашего сына?

– А что нужно сделать, чтобы ты от него отказалась?

– Вам? Ничего. Я не отступлюсь от Энджела до тех пор, пока не буду уверена в том, что… что я не нужна ему. Да, он порочен и испорчен, потому что вы его таким вырастили. Но он любит меня.

– Он так сказал?

– Да. Сказал. Но ещё и его поступки – они говорят за него едва ли не громче слов. И вы знаете, что я права. Вы не пришли бы сейчас ко мне, если бы не думали так же. Он меня любит. И может быть, у нас есть шанс…

– У вас его нет.

– Почему?

– Потому что решать будешь не ты и не Энджел, – из голоса Рэя исчезла напускная мягкость и насмешливость, он зазвучал холодно, сухо, расчётливо и очень жёстко. – Мой сын нужен мне рядом со мной. А ты в этой партии, девочка, лишняя. Тебе придётся отойти в сторону. И будет лучше, если ты согласишься сделать это по-хорошему. Потому что можно и по-плохому. Но тебе не понравится.

– Это угроза? Мне стоит начинать бояться?

– Я всё ещё надеюсь решить дело миром.

– Почему?

– Ты слишком часто задаёшь этот вопрос, девочка.

– Я больше не девочка. Так вы мне ответите? Почему вы тратите на меня время?

– Вместо того, чтобы по-быстрому тебя прирезать? Я часто веду себя как маньяк, и могу им быть. Но разумного во мне куда больше. И, как я уже сказал, ты мне нравишься. Ты слишком красива, чтобы тебя прирезать, как цыплёнка. К тому же, поступи я подобным образом, и Энджелу будет нечего терять. Он станет неуправляемым. Ты права насчёт его чувств к тебе.

Глаза Ирис радостно вспыхнула.

– О, женщины! Как вы порой бываете глупы! Но в этом и ваша прелесть. Мне жаль рушить вас союз. Ты не поверишь, но даже такая сволочь как я когда-то был влюблён. И со мной поступили почти так же, как я теперь поступаю с вами: мне не оставили выбора.

– Так вот почему вы теперь превратились в мрачного и жестокого типа? Из-за разбитого сердца?

Рэй засмеялся. Искренне. Хотя… это ведь Рэй? Даже в самом искреннем его смехе звучит нечто демоническое.

– Возможно, ты и права. Если бы не то печальное обстоятельство, я стал бы добрым и нежным. На самом деле, конечно, нет. Но я помню, как больно терять то, что хочешь больше всего.

– Так почему вы поступаете так с нами?! Оставьте нас в покое! Дайте самим решить, получится у нас обрести счастье или нет.

– К сожалению – не могу. Видишь ли, проблема в том, что Энджелу придётся жениться на другой девушке. Она, как и ты, беременна. От него.

– Что?! Это не правда! Он бы сказал мне…

– Нет. Не сказал бы. Потому что сам этого не знал. Но теперь тебе об этом говорю я. Не случись этого досадного недоразумения, я бы не вмешивался: живите, как хотите. Но войны с Сангрэ мне сейчас не выдержать. Поэтому, девочка, тебе придётся отойти в сторону.

– А если не отойду? – в ярости сжала пальцами подлокотники кресла, в котором сидела, Ирис.

Рэй медленно подошёл к ней, опустился на колено. Он улыбался, спокойно, можно даже сказать, нежно. Его рука легла на её пальцы.

– А если не отойдёшь, милая, – слова текли тихо, легко и мягко.

Он рывком заломил вверх ей пальцы, почти до упора, до хруста – ещё чуть-чуть и они вылетят из суставов. Не ожидавшая ничего подобного Ирис охнула, в равной степени от острой боли, как и от удивления, с негодованием глядя в его точёное лицо, в этот момент похожее на маску безмятежного идола.

– Не отойдёшь – я тебя подвину.

– Пустите, – выдохнула она.

Кинг кивнул и выпустил пульсирующую от боли ладонь девушки.