Эдвард вышел из-за деревьев и замер на окраине лагеря, боясь сделать ещё один шаг.

— Господин Эдвард! — бросилась к нему Еления, как только увидела.  — Она пришла в себя! — выдохнула она, а огромные прекрасные глаза на уставшем личике засияли от счастья. 

Да, эта малышка определенно любит его Мадлен! На сердце отлегло: как же он оказывается испугался, что новости могут быть плохие.

Потом Еля еле успевала бежать за широким шагом Данери, который, не теряя времени, отдав распоряжения в лагере, сразу направился к госпиталю. Он буквально летел на крыльях, невольно мысленно сравнивая себя с влюблённым юнцом.

— Как Мадлен чувствует себя? — с опаской, наконец, спросил Елению, с трудом поспевающую за ним. Но замедлить шаг он не мог и не хотел.

— Очень слаба, но всех узнаёт и все помнит, — ответила Еля с видимым облегчением, и Эдвард понял, что тоже почувствовал невероятное облегчение, потому что очень боялся того, что Мадлен придёт в себя и ничего не вспомнит, — целители Ровении предупреждали его о подобном.

Последние дни понимание того, что Мадлен может забыть и его, как Елю, приводило Эдварда в ужас.

***

Когда они зашли в палату, Мадлен уже заснула. Эдвард присел рядом на табурет и попросил Елению оставить их. Он хотел остаться наедине с любимой женщиной, когда она откроет глаза и узнает его. 

После ранения Мадлен выглядела ужасно, постарев сразу лет на десять. Ранее прекрасная алебастровая кожа теперь чуть ли не просвечивала и плотно обтягивала скулы, словно пожелтевшая пергаментная бумага, огромные темные круги под глазами, запавшие щеки, бескровные губы, выцветшие волосы. Такой Мадлен была сейчас.

Когда Эдвард впервые увидел её, то испытал ужас, который ранее никогда не испытывал.  Он неожиданно понял, что мог, действительно, её потерять. Тогда ком застрял в горле, и несколько минут он не мог говорить, а когда протянул руку к Мадлен, чтобы дотронуться до неё, то увидел, что его пальцы дрожат. Еления, Бердайн, целительница Огдэн тоже заметили это, но в тот момент ему было плевать на то, что у его слабости есть зрители. 

В тот миг принца Ровении Эдварда Данери беспокоило только то, что его любимая женщина не приходит в себя уже много дней и выглядит так, словно уже отдала Богам душу.

Сейчас он уже привык к её внешности, поскольку двое суток почти не отходил от больничной постели, составляя компанию Елении, наконец-то познакомившись со своей будущей, так называемой, падчерицей из другого мира.

От нечего делать они много разговаривали. То, что Еления из другого мира, после громкого суда над ней уже не для кого не являлось секретом, и можно было без опасения расспрашивать о нем. 

Данери был удивлён интересными рассказами девушки, поняв, что все миры одинаковы в своей жестокости к более слабым и беззащитным, в том, что и там стремятся к власти, которую определенные индивиды стараются заполучить любыми путями. Он был удивлён рассказами о машинах без магии, об огромных поездах, самолётах, лекарствах. 

— Я правильно понял, что ты в наш мир попала с помощью Оливара Варниуса, и он много лет провёл в твоём мире? 

Получив утвердительный ответ, мужчина задумался. Знания бывшего принца империи о другом мире нужны им. Необходимо будет встретиться с Оливаром Варниусом, сильнейшим магом и ученым. Ему есть что предложить тому в обмен на информацию о другом мире. 

Эдвард Данери долго ждал пробуждения Мадлен. Потом также долго ждал, когда её снова осмотрят целители, проведут все необходимые обследования и процедуры. Затем неожиданно заявилась Верховная Фурия, смерившая его недоброжелательным взглядом, и подробно расспросившая Мадлен о самочувствии. А после всего раненая Фурия вдруг снова заснула, не успев перекинуться с ним даже парой фраз. 

Главный советник по безопасности императора Ровении запасся терпением и принялся снова ждать, и не заметил, как сам задремал, сидя на неудобном табурете. Проснулся от ощущения, что падает в пропасть. Резко открыл глаза и понял, что прекрасные фиалковые глаза Мадлен внимательно смотрят прямо на него изучающим взглядом. 

Ее взгляд был странным и не очень понравился Эдварду. Она так его разглядывала, словно пыталась найти ответ на сложный вопрос, связанный с ним.

— Как чувствуешь себя? — хриплым от дремоты голосом настороженно  поинтересовался Данери.

— Вроде, хорошо, — с мимолетной улыбкой тихо ответила Фурия, прикрыв глаза, и, видимо, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. — Меня предупредили, что ты приехал.

— Предупредили? — хмуро переспросил ровенец. — Как-то звучит... не очень обнадеживающе .

— Для чего? — Мадлен уже снова внимательно на него смотрела.

— Для предстоящего разговора.

— Сейчас? — искренне удивилась она, а в огромных глазах отразился испуг. 

— Если ты в состоянии меня выслушать, то, пожалуйста, давай поговорим. Сейчас. Больше не откладывая, — Данери очень серьезно смотрел на неё. — Я очень испугался, когда узнал о твоём ранении. Больше не хочу терять ни минуты впустую. Если у тебя есть желание... 

Мадлен нерешительно кивнула ему. 

— Мадлен, я много причинил тебе горя. Причём осознанно. В силу специфики своей профессии. Я это признаю, — начал Эдвард, а в фиалковых глазах отразилось страдание. — Но двадцать лет назад я не мог поступить иначе. Возможно, ты считаешь по-другому, думаешь, что каким-то образом я мог дать знать о себе или о своём задании, но нет — не мог. Более того, я хотел, чтобы ты забыла меня и начала все сначала. 

Мадлен перестала буравить его взглядом и стала смотреть в сторону, а Эдвард почувствовал, что летит в пропасть. 

— Я никогда не знал, сколько продлится очередное задание. У меня и до тебя были женщины, которых я оставлял. Надолго. Навсегда. Никто не ждал меня. Все они выходили замуж за других мужчин. Когда я приступил к очередному заданию, я полюбил тебя, но когда пришло поручение немедленно внедриться в ряды членов Невидимой Ровении, поскольку представится возможность, я ни секунды не сомневался. Это было моей работой, моим долгом перед Ровенией, как военного разведчика, как одного из Хранителей.

Эдвард замолчал, с трудом сдерживая волнение. Нелегко было признаваться в том, что он не сомневался в том, оставить Мадлен или нет.