– Но не всех! – тихо сказал Николай. – Кое-кому удалосьскрыться. Особо хитрые, поняв, что Германии конец, поменяли документы и рванулипрочь, впрочем, бесследно исчезали не только нацисты, но и их пособники.

Вот, допустим, в городе Мотове, не так уж далеко от Москвы,всего-то каких-нибудь семьдесят километров к северу, жил парень. Ему в сорокпервом году стукнуло шестнадцать. Такой спокойный мальчик из хорошей семьи,мама врач, папа – директор школы. Звали юношу простым именем Федор, а фамилия унего была тоже не бог весть какая – Соколов. Федя Соколов отлично учился,говорил на немецком языке, потому что папа-директор нашел для своей школыпреподавателя, немца по национальности. Не начнись война, Федя бы поехал вМоскву, поступил в университет, но судьба выбросила ему иную карту. В Мотововошли немцы. Первым делом они расстреляли двух местных евреев, врачей городскойбольницы Сусанну и Якова Кантор, потом взялись за тех, кто при Советах имелвес: погибли все, секретарь партячейки, ее члены, директор местного завода,передовые рабочие, расстреляли и Соколовых – отца с матерью, Федя успелскрыться. Немцы открыли комендатуру и установили «Ordnung» [35].

Представьте себе удивление оставшихся в живых мотовцев, когдаони увидели, что в помощниках у местного коменданта служит… Федор Соколов.Парень блестяще говорил по-немецки и использовал свои знания на все сто.Фашисты оказались довольны помощником. Федор был крайне жесток и личнорасстреливал тех, кто казался новой власти неугодным.

Местные жители боялись Федора больше захватчиков, тех ещеможно было обмануть, а на вопрос: «Коммунист?» – быстро ответить: «Нет, нет, яненавидел Советы», – и остаться в живых.

А как обвести вокруг пальца Соколова, который знал людей сдетства?

Потом гитлеровцев прогнали прочь, в Мотово вернулисьсоветские войска. Сначала они торжественно повесили несколько полицаев, местныхжителей, которые продались немцам, затем двинулись дальше, впередикрасноармейцев ждал Берлин.

Я тяжело вздохнула.

– Все-таки в древние времена было лучше заведено. Коли одинправитель желал заполучить земли другого, он просто вызывал его на бой. Князья,или уж не знаю, как они назывались правильно, дрались лично между собой, народлишь глазел на сражение, мирные люди оставались в живых, потом ситуация сталанамного хуже, при любых столкновениях начали убивать простой народ. Вошли вгород фашисты – убили всех неугодных, вернулись Советы – снова резня.

– Красная Армия при всех ее недостатках свой народ не трогала,– спокойно парировал Николай, – уничтожались лишь пособники фашистов.

– Зато, войдя в Германию, большевики развернулись, –покачала я головой, – стоит почитать воспоминания немцев, и мороз по кожебежит.

Шнеер пожал плечами.

– Война – всегда ужасно. Но я сейчас говорю не о страданияхнарода вообще, а о конкретных личностях. Федор Соколов ушел из Мотова вместе снемцами, дальнейший его путь был усеян трупами. Молодой человек, жестокий,злобный, убивал всех, кто ему по какой-то причине не нравился. Потом оноказался комендантом небольшого детского концлагеря в Польше и там уничтожилдесятки, сотни еврейских малышей. Немцы, аккуратисты и педанты, тщательно велибумажную бухгалтерию, сохранилось множество документов, подтверждающих винуСоколова, остались и фотографии, некоторые из них ужасны: ряд детей, стоящих наколенях, напротив несчастных, перепуганных крошек Федор с револьвером. Затемдругой снимок: часть ребят уже мертва, Соколов, улыбаясь, заряжает оружие.

После войны нацистов и их пособников начали разыскивать,судить и наказывать. Среди добровольных помощников фашистов имелись и поляки, ичехи, и болгары, и французы, и русские и, как это ни прискорбно звучит, евреи.Представляете, какая ненависть горела в душах тех, кто потерял детей,родителей, братьев или сестер? Люди моментально выдавали властям предателей, апотом обязательно шли на суд. В зале часто начинался крик, оставшиеся в живыхродственники требовали смертной казни для убийц своих родных. Но судруководствуется не эмоциями, а фактами. Фраза: «Все говорили, что он личнорасстрелял колонну евреев у оврага» – не является уликой. Служители Фемидыпринимались дотошно выяснять ситуацию, а защитники начинали задавать вопросы:«Вы лично присутствовали при расстреле? Нет? Тогда не можете выступатьсвидетелем».

И кое-кто из мерзавцев сумел-таки избежать наказания, другиеполучили маленькие сроки и, отсидев, могли начать жизнь с чистого листа. Нет,большинство преступников все же оказалось сурово наказано, но по заслугам получилине все. А еще случались моменты, когда человека, заподозренного в содействиифашистам, приводили, допустим, в комендатуру, а он потом непонятным образомоказывался на свободе.

Но время шло вперед, и в начале шестидесятых годов во многихстранах, пострадавших от фашизма, охота на тех, кто убивал своихсоотечественников, постепенно стала ослабевать. После окончания войны прошлопятнадцать лет, начало подрастать поколение, которому посчастливилось нехлебнуть большим глотком из чаши несчастий. Да и оставшиеся в живых преступникипостарели, изменились внешне и перестали бояться, что их моментально узнают наулицах. Большинство бывших убийц жило по поддельным документам в другихстранах, на своей Родине они считались мертвыми, кое-кого держали за героев.

Вот, допустим, Степан О [36] ушел служить народнымополченцем и пропал без вести. Его жена получила соответствующую бумагу, но,надеясь, что в канцелярии ошиблись, довольно долго ждала супруга. В начале 60-хей стало наконец ясно: любимый не вернется, он пал смертью храбрых, телопохоронено безымянным. Женщине оставалось лишь гордиться тем, что ее Степанпогиб героем, защищая Родину. В конце 60-х годов вдова Степана, как одна излучших доярок страны, была отправлена в Канаду, на международную выставку «ЭКСПО»,ей предстояло рассказывать о достижениях родного сельского хозяйства.Посмотреть на советский павильон канадцы ходили толпами, представьте теперьужас вдовы, когда в одном из посетителей она узнала… Степана. Бедная женщина,простая крестьянская натура, плохо умеющая сдерживать свои эмоции и порывы,подняла такой крик, что гостя выставки задержали. Он предъявил паспорт на имяболгарина Ивана Василева и сказал:

– Дама ошиблась, претензий к ней не имею, очень хорошопонимаю ее горе.