Безымянная решительно шагнула в арку и неожиданно оказалась у самых ступеней храма. Должно быть, это был своеобразный портал.

На ступенях ее уже ждала Диона в компании пантеры, царственно сидящей за спиной Хранительницы. Безымянная впервые видела Ангкор-Ват, поэтому невольно замерла, пораженная его величием и мощью. От него исходила такая сила, что девушка с трудом подавила желание преклонить колени.

– Это пройдет, – тепло улыбнулась Диона, а затем, будто опомнившись, произнесла торжественно-официальным тоном:

– Приветствую тебя, Безымянная! Готова ли ты войти в Ангкор-Ват, чтобы принять бремя ответственности за Эреш? Готова ли ты стать новой Энси?

– Готова, – тихо, но решительно ответила девушка.

Она хотела шагнуть на ступени, но Диона подняла руку, останавливая ее:

– В Храм может войти лишь Энси. Безымянной туда хода нет.

– Но… – Девушка испуганно посмотрела на Хранительницу.

– Сегодня единственный раз, когда я смогу сопроводить тебя и показать врата, скрывающие завесу. Не сейчас. После ритуала, – успокоила девушку Диона. – На этом моя миссия в качестве Хранительницы будет завершена, а ответственность за Эреш ляжет на твои плечи. Дальше лишь ты одна сможешь входить в храм.

Диона спустилась по ступеням и поравнялась с девушкой. В бирюзовых глазах Хранительницы читалась теплота, гордость и что-то еще… Кажется, это было облегчение.

– Ты должна войти в круг. Вместе с шеду.

Лишь после слов Дионы девушка заметила, что на земле у самых ступеней начертан довольно большой круг. Руны были аккуратно выведены по его внешней границе. Безымянная решительно шагнула внутрь, поманив за собой дикую кошку.

Диона медленно обошла круг, направляя энергию на каждую из рун. Они вспыхивали одна за другой. Затем настал черед глиняных сосудов, расставленных по кругу: по одному для каждой стихии. Диона призвала землю, огонь, воду и воздух. Завершив приготовления, она шагнула в круг. Пантера медленно и грациозно последовала за женщиной. Лишь после этого Энси посыпала солью внутреннюю границу круга.

«Чтобы сила не сумела покинуть круг», – догадалась Безымянная.

В центр круга Энси положила кристалл розового кварца и отступила на шаг. Теперь она оказалась лицом к лицу с девушкой. Их разделяло несколько метров.

Диона возвела руки к небесам и проговорила громким мелодичным голосом:

– Богиня Лунных земель, покровительница водной стихии, одарившая Безымянную! К тебе взываю я и призываю тебя в свидетельницы!

Мать природы, покровительница стихии земли, одарившая Безымянную! К тебе взываю я и призываю тебя в свидетельницы!

Богиня ветров, покровительница стихии воздуха, одарившая Безымянную! К тебе взываю я и призываю тебя в свидетельницы!

Богиня солнца, покровительница стихии огня, одарившая Безымянную! К тебе взываю я и призываю тебя в свидетельницы!

Здесь и сейчас завершится эра туатов, чтобы уступить место эре людей. Круг жизни пойдет своим чередом, чтобы в свое время ноша Энси перешла к детям Луны! Да свершится воля Богини!

После слов Дионы стихии кольцами взвились за границей круга, и она запела низким грудным голосом. То были слова заклинания. Древнего, как само мироздание.

Взгляд Безымянной затуманился, а тело, казалось, больше не подчинялось ей. Каждая клеточка ее тела, каждый уголок души отзывался на слова Дионы. Заклинание говорило с самой ее сутью, заставляя открыться и принять в себя силу.

Девушка повиновалась воле диковинных слов, манивших и увлекавших ее за собой.

Резкий, пронзительный крик ворона разорвал колдовское очарование момента. Девушка подняла голову и посмотрела в небо. Порыв ветра бросил ей волосы в лицо, она раздраженно смахнула с глаз пряди и обомлела: они были черными! Не золотыми…

Лилит, уже в своем истинном обличье, опустила взгляд под ноги, туда, где только что была дикая кошка. Иллюзия исчезла: сейчас там была лишь пустота.

– Нас обманули! Здесь Лилит! – пронзительно закричала Диона.

За несколько часов до церемонии…

Уже знакомый лязг замков, легкие осторожные шаги, решетка полыхнула синим пламенем, и передо мной предстала Оливия в платье из зеленого бархата.

«Успела нарядиться перед церемонией», – догадалась я. Но вот выражение ее лица… С таким разве что на плаху идти. Я не выдержала.

– Оливия, нас здесь никто не видит! Может, уже перестанешь изображать из себя скорбящую мученицу и прекратишь притворяться? Уж я-то хорошо знаю, какая ты на самом деле. Незачем устраивать спектакль!

– То, что мы видим в людях, Лилит, то, что произносим, исходит из нашего сердца. Сердце черное способно разглядеть и породить лишь злобу. Боюсь, твое – чернее самой темной ночи, – отозвалась Оливия и скорбно покачала головой. – Я долго не хотела верить в это, но это так. Мне жаль тебя, Лилит.

Ярость мгновенно поднялась во мне, заставляя кровь бурлить от ненависти. Но не успела я сказать очередную дерзость ей в ответ, как из тени выступил Алазар.

Оливия вздрогнула и уже намеревалась открыть рот, чтобы закричать, но мой компаньон не позволил этому случиться. Щелчок пальцев – и она не способна издать ни звука.

Еще щелчок – и решетка моей камеры растворилась, исчезла, рассеялась, будто утренний туман. Какая ирония! В самой охраняемой колдовской тюрьме Эреша даже не озаботились выставить стражников у камеры. Чересчур полагались на магию. Решили, будет довольно внешней охраны. А впрочем, выставь они у моей камеры хоть два десятка стражников, едва ли это помогло бы. Против Алазара они бессильны. Диона и Совет – вот, пожалуй, единственные достойные его соперники.

Опомнившись, Оливия попыталась прибегнуть к магии, но Алазар вновь щелкнул пальцами, и ее руки безжизненными плетями повисли вдоль тела. На лице блондина сверкнула холодная, немного безумная усмешка.

Оливия в ужасе попятилась, инстинктивно отшатнулась от склизкой стены и буквально врезалась в наступавшего на нее Алазара. Он издал короткий смешок, от которого даже мне стало не по себе. Представляю, как было страшно этой бесхребетной выскочке.

– Признаюсь, я полагал, что Лилит преувеличивает, говоря о слабости вашего дара, леди. Однако я бы и вовсе не назвал это даром, – протянул он. – Занятно, весьма занятно…

Я вышла из камеры и едва не упала, оглушенная потоком магии, обрушившимся на меня. Мне с трудом удалось сохранить равновесие – дар возвращался, напитывая меня силой. Я перевела дыхание, осознав, что Алазар был прав: именно камера не позволяла мне колдовать.

Я взглянула на Оливию, и губы невольно расплылись в улыбке: «Наконец-то я отомщу ей. За все». Кто, как не она, выдал меня Дионе и Ла Фейну? И это после того, как я вытащила ее из воды… Дрянь!