На лестнице послышался легкий перестук каблучков. Брунгильдаспускалась быстро, но ее шаг замедлился, когда увидела неподвижного конунга.

Фарамунд встал навстречу. Он не отрывал взгляда от бледноголица Брунгильды, пока ее чистая кожа не полыхнула румянцем. Густые длинныересницы опустились, скрывая то, что таилось в ее глазах.

Он еще не видел подобную блистающую нечеловеческую красоту.Однако она явно выказывает ему презрение, как брезгливым изгибом губ, так игордо вскинутым подбородком, холодным взором, откинутой назад головой.

Фарамунд сделал шаг вперед. Брунгильда чуть отшатнулась. Емупочудилось, что за сенью длинных ресниц метнулся страх.

— Я не хочу тебя пугать, — сказал онтяжело. — Но ты знаешь, наш брак решен. Так надо. И если ты будешьупорствовать, то тебе, в самом деле, придется бояться.

— Никогда этого не будет! — выкрикнула онарезко. — Мой род не настолько беспомощен, чтобы родниться с безроднымразбойником!

— Тревор сам предложил этот брак, — сказал он.

— Как ты смеешь!

— Все уже решено, — сообщил он. — Я приехал.

И хотя она понимала, что все, в самом деле, решено, понималаи знала, Тревор уже пристроил ее «в надежные руки», что теперь уже ничего неизменить, раз уж этот могущественный человек не только согласился ее взять, нои приехал, оставив огромное войско, в груди поднялась такая буря, что дыханиевырвалось со свистом. Она вскрикнула, ее рука метнулась вперед...

Да, в ярости она попыталась хлестнуть его по щеке, словно онбыл раб, но на полдороге ее кисть словно попала в железный капкан. Фарамундмедленно опустил ее руку, не сводя глаз с пылающего гневом лица, сказалрассерженно:

— Довольно. Ты ничего не изменишь. Ни оскорблениями, ниотказом. Говорят, я всегда добиваюсь своего. Всегда.

Она выкрикнула:

— Ни в этом случае!

Он усмехнулся уже холоднее, хотя в душе кипела злость,странным образом заполняя ту пустоту, что разъедала душу со дня смерти Лютеции.

— Завтра, — обронил он. — Не будем тянуть.Свершим эту тягостную для обоих церемонию как можно быстрее. После чего яотбуду в свой лагерь. Уверен, что тебя, золотоволоска... или белозубка, как тамтебя, это вполне устроит!

Вечером в отведенных ему покоях, он сам стащил рубашку черезголову, скрипнул зубами. Легкие раны зажили... вернее, скрылись под твердойкорочкой крови, но сейчас он отдирал намертво присохшую к телу ткань. Этослучилось за двое суток до того, как показались башни Люнеуса. Большой отрядразбойников имел глупость напасть на вооруженных всадников. Не учли, что хотяих всего дюжина, а разбойников полсотни, но такая дюжина стоит сотни: гнали ирубили до тех пор, пока не затупились мечи о толстые черепа и костлявые спины.

И все-таки, подумал он, здесь небезопасно. Власти конунга нехватает, чтобы следить за всеми землями, что ширятся без его ведома. А тут ещеслухи о новых племенах и народах, что движутся с севера...

Оруженосец внес большой медный таз, полный горящих углей. Апод стеной в такой же медной жаровне как огромные рубины светилась россыпькрупных углей. Он чувствовал запах березовых поленьев, что неуловимо витал покомнате,

Потом он долго лежал на спине без дум, без мыслей, усталый иопустошенный. Взгляд блуждал по балке, космы паутины уже почернели от копоти, аза окнами светится темное небо с россыпью редких звезд. Усталое тело ныло,сегодня он провел в седле почти сутки, как и вчера и позавчера.

...Сон не шел, взгляд бесцельно скользил по стенам, наконец,он ощутил, что где-то в глубине засела заноза. Где-то в чем-то он поступаетневерно. Или не совсем честно. И все это смущение души связано с именемБрунгильды. Не потому, что жива память о Лютеции... это никогда не померкнет,но с самой Брунгильдой поступает... в самом деле, нечестно, что ли. При всей ихантипатии, все же она заслуживает лучшей доли, чем быть выданной замужнасильно. И хотя их всех выдают замуж, почти что не спрашивая согласия, все жекак-то не хочется быть в числе тех, кто обижает женщин. Да, одно дело —насиловать, даже убивать, другое — поступать нечестно.

Свадьбу играли в большом зале. Фарамунду она показаласьизлишне пышной. Кроме обязательных родителей, свидетелей и помощников, здесьоказался еще и священник со слугами в богатых одеяниях.

Хуже того, Тревор оповестил окрестных хозяев бургов, онигордо именовали себя контами, какое-то искаженное до неузнаваемости римскоесловцо, эти конты явились с женами и дочерьми. Дочери сразу стали зыркать посторонам, а его военачальники и знатные воины напыжились и стали смотретьорлами. Их вождь дал связать себя брачными узами, почему бы им тоже непородниться с местной знатью?

Священник крестил, шептал на чужом языке, пел и восклицал,ему подпевали гнусными тоскливыми голосами, мертвыми и заунывными, потом шаманнового бога опомнился и деловым тоном спросил, согласна ли Брунгильда взять егов мужья. Фарамунд со злостью подумал, что этот дурак мог вовсе спросить — любятли друг друга, новая вера пока еще бесцеремонна.

Брунгильда настолько долго медлила с ответом, что ожидающиенасторожились, по всему залу прокатился говорок. Наконец Брунгильда наклонилаголову, с усилием выдавила:

— Да, согласна.

Священник повернулся к Фарамунду:

— А ты, сын мой, согласен ли взять в жены БрунгильдуБелозубую, дочь владетельного...

— Беру-беру, — прервал Фарамунднетерпеливо. — Все, вроде бы?

Священник взглянул с укоризной. Фарамунд видел на лицахсвоих полководцев улыбки. Кто-то гоготнул.

— Сын мой, — сказал священник сдостоинством, — надо отвечать строго по ритуалу. Если спрашиваю, согласенли, ты должен...

— Ничего я тебе не должен, — ответил Фарамундгрубо. — Я не христианин пока что. Давай заканчивай, это моей жене развечто интересно! А я по вере богов своих уже ее в жены взял.

Священник побледнел, что-то побормотал, Брунгильда метнулана Фарамунда ненавидящий взгляд. Военачальники засмеялись уже громко, пихались,звучно хлопали друг друга по спинам. Зазвенело железо. Конты с их женами стоялис вытянутыми лицами, только их перезрелые дочери бросали на Фарамунда обещающиевзгляды.

Дальше ритуал, как понял Фарамунд с пренебрежением, пошелчерез пень-колоду, быстро, скомкано, перепрыгивая и пропуская длинноты, послечего священник пугливо объявил их мужем и женой перед лицом Всевышнего иВсеблагого. Громыхало знаками показывал через головы гостей, что надо бы еще иосвятить брак по старому ритуалу, друиды и жрецы уже здесь, но Фарамундотрицательно покачал головой. Он ничего не имеет против старых богов, но...надоело.

Светильники по случаю свадьбы заправили очищенным жиром, онидавали ровный свет, без привычного чада и гари. Фарамунд обычно ел на ходу, вседле, но сейчас Тревор наконец-то взял реванш. Он собрал лучших поваров совсех земель, захваченных Фарамундом, дал им сотни охотников, и вот теперь настол подавали дивно испеченную дичь, начиная от таких мелких птах, что взажаренном виде не больше ногтя большого пальца, до огромной туши запеченногоцеликом тура, которую внесли на плечах, краснея и покачиваясь от натугидвенадцать сильных мужчин.