– Сколько времени? – поинтересовалась.

– Разбудили? – спросил Лунар, не поворачиваясь.

Китилья предпочла прикрыться одеялом.

– Да нет, – отозвалась Сафира. – Просто… за окном что-то непонятное.

Она поспешила встать, обнаружила, что тоже успела снять платье, укладываясь в кровать. Завернулась в колючее одеяло.

– Лунар… узнаешь насчёт еды?

Воин оглянулся, чуть приподнял бровь, кивнул:

– Сейчас. Куда потом летим? Или тут переждём?

– Нет, – качнула головой Сафира. – Некогда. Но я бы хотела ещё раз наведаться к кузнецу.

– Зачем?

– Мы упустили что-то важное. Нужно понять. И о мече спросим, – кивнула на Китилью. – Тут же недалеко. И сразу в столицу, больше никуда не залетая.

Лунар недоверчиво хмыкнул, направился к двери. Сафира с трудом отвела взгляд от обнажённой спины, поспешила надеть платье.

После задумалась, взглянула на Китилью. Та с любопытством смотрела в ответ. Сафира приказала марагу спать, дождалась, пока за дверью стихнут шаги Лунара. Взяла гребень, найденный среди подарков.

– Красивая цепочка, – произнесла Лунарова подруга, разглядывая Сафирину щиколотку.

Предводительница машинально кивнула, думая о своём.

– Ты… мне хотела сказать наедине? – решилась наконец. – Что ты видишь?

Китилья снова окинула её взглядом, на этот раз словно слегка расфокусированным.

– Ты… чистая. Я поначалу думала, как-то специально скрываешь. Зеркалишь. Кстати, какое-то зеркало действительно у тебя там отблёскивает… не знаю, что это означает. Похоже на защиту.

– А теперь не думаешь?

– Уже не уверена. Наблюдаю вот за тобой. А ещё… ну, это ты наверняка и сама знаешь.

– Что?

– О своей влюблённости, что же ещё, – Китилья улыбнулась на удивление мягко. – Ты же ведь себя не обманываешь, правда?

– Я… – Сафира смутилась. Не может быть! – Нет, это… это просто связь!

– А связи почему возникают, как думаешь?

– Она возникла раньше!

– Сафира, я не стану тебя убеждать. Разберись сама в себе.

– Ты ему не скажешь? – пробормотала предводительница, снова желая расплакаться.

Ведь скажет же. И что он подумает? И что сделает?

Решит, будто ему теперь всё можно, будто у него есть какая-то власть над ней?

Как же всё глупо и не вовремя! И самое ужасное: как ни отказывайся, а в глубине души Сафира ощущала, что Китилья права. Влюбилась, давно, бесповоротно. И надежда на то, что с разрушением связи это пройдёт, всё меньше.

Предводительница закусила губу, стараясь не всхлипнуть.

– Не хочешь? Не скажу. Это не в моих правилах. Да и он вряд ли спросит.

– Неужели до сих пор не спрашивал? – нахмурилась Сафира.

Если Китилья соврёт, то верить ей дальше смысла нет. Однако та лишь задумчиво посмотрела на предводительницу:

– Спрашивал. Но думаю, то был порыв, хотя это слово и не сочетается с Лунаром. Вряд ли снова спросит. Во всяком случае, у меня. Если уж припечёт, поговорит с тобой. Не в его характере сплетничать за спиной.

– А у него… что ты видишь? – пробормотала Сафира, снова ощущая себя беспомощной и совершенно одинокой.

– Я же сказала, не в моих правилах рассказывать. Хотя могу успокоить: Лунара я не вижу. Никогда не видела. Есть такие люди, на которых мой дар не распространяется. Они с Аиртаксом как раз из таких. Мне и самой интересно, что у него в душе творится. К сожалению, ничем помочь не могу. При всём желании.

Сафира фыркнула. Желание, как же. Отчаянно хотелось узнать, что из этого могло не понравиться Лунару. Влюблённость? Зеркало? Что-нибудь, о чём Китилья умолчала?

Предводительница с трудом заставила себя сдержаться, ведь догадается же, что слышала разговор.

– Больше ничего… во мне? – спросила только.

– Ты чего-то боишься?

– Просто… Лунар говорил… наш мир… был создан.

– Он давно уже стал самостоятельным и даже, как это ни парадоксально, самодостаточным.

«А мы?» – чуть не вырвалось, только горло перехватило. Китилья, похоже, пыталась понять, о чём это предводительница, но той совсем не хотелось доверять Лунаровой подружке.

Шаги, раздавшиеся за дверью, положили конец сомнениям.

– Что у вас с лицами? – остановился на пороге Лунар. – Китилья?

– Мы о своём, о женском, – хмыкнула та.

– Я умываться, – Сафира подскочила, схватила полотенце, кинулась к двери.

Лунар чуть посторонился, провожая девушку взглядом. Волосы вспыхнули, предводительница поспешила из комнаты, путаясь в непривычном платье. Прислонилась к двери, унимая участившееся дыхание.

Слова Китильи словно прорвали призрачную стену, заставили взглянуть в глаза очевидному. Тому, о чём наверняка все вокруг уже догадались.

Хран, да как она может быть чистой? После всего, что с ней сотворили мараги?! Китилья специально солгала? Или это что-то значит – не слишком хорошее? То, что не понравилось бы Лунару? Но о влюблённости же не солгала…

Как с ней такое могло случиться?! И что теперь?!

Домой, и побыстрее. К привычной жизни, к управлению родным Рубиновым Рогом, забыть, навсегда забыть о синеглазом воине. Разорвать все связи, выкинуть из головы.

– Сафира? – послышался бархатный тембр из-за двери.

Девушка вздрогнула, поспешила скорее прочь.

***

Пока предводительница приводила себя в порядок, вспомнила про спящего марага. Разбудила, приказала проверить вещи, развешанные в специальной сушильной комнатке с камином.

Показалось, слышит мысленное ворчание в ответ, но закрылась от него. С трудом взяла себя в руки, заставила волосы притухнуть. Вернулась в комнату.

Лунар с Китильей тихо переговаривались, но из-за двери слышно не было. Сафира решительно вошла, окинула замолчавших хмурым взглядом.

– Опять? – поинтересовался Лунар, в голосе скользнули мрачные нотки.

Сафира не поняла, о чём это он, с недоумением взглянула на Китилью. Та кивнула на Сафирину кровать, и предводительница с досадой обнаружила на подушке привычные две волосины. Положила руку на живот. Бросила взгляд на Лунара. А может…

Да нет! Отмахнулась сама от своих мыслей. Однако при воспоминании о Кьяфе вдруг сделалось совсем грустно. Он хороший, чудесный друг. И его прикосновения дружеские. Не вызывают отвращения, но никогда и не дарили наслаждения.

Сафира решительно взяла волосины, пустила лёгкую искру, сжигая их. Выбросила пепел.