– Ну что ты. Ты очень красивая. Смелая.

– Что тогда? – нахмурилась Сафира, машинально прикасаясь к шраму. Красивая, как же. – Тебе неприятна мысль о Кадиме и его шайке? О том, как они… о том, что ты знаешь…

– Эта мысль неприятна прежде всего тебе.

– Тебе ничего не нужно будет делать. В необходимый день я получу знак, и…

– Сафира… – она ощутила, как сильные руки обнимают, палец прикасается к губам, словно перекрывая выход словам. – Поверь, я бы неплохо справился и сам. Просто ребёнок – это ответственность. Я не смогу бросить своего ребёнка в другом мире и жить, как ни в чём не бывало.

– Лиары дадут ему всё…

– Ты меня слышишь? Я не смогу оставить ребёнка, даже на попечении всего племени лиаров.

– Слышу. Я тебя поняла.

Сафира поднялась, отошла к тёмному провалу окна. В душе было больно и обидно. Любой воин лиаров с радостью почёл бы предложение предводительницы за великую честь!

Значит, пусть будет Кьяф, сказала себе.

– Обиделась? – она не почувствовала шагов, но шёпот прозвучал совсем рядом, руки легли на живот.

– Не трогай меня! – вздрогнув, отстранилась предводительница. – Я тебя услышала. Всё поняла. Через фитарель приказывать не буду. У нас договор, я свою часть исполню. Когда появится возможность, разорвём все связи. Моё предложение о помощи лиаров в силе, если она тебе понадобится. Только держись от меня подальше, не хочу больше никаких проявлений.

– Всё-таки обиделась, – вздохнул Лунар.

Сердце жгло от тоски и обиды.

– Тебе-то что? – отозвалась предводительница, отходя. Обернулась. Зная, что не нужно этого говорить, всё же не удержалась, бросила: – Если так хочешь женщину, твоя подружка всегда согласна. Даже если я что-то почувствую… из-за связи… переживу.

Воин мрачно смотрел на неё потемневшими глазами.

– Я спать, – Сафира легла на одеяло со стороны Китильи. Отвернулась от всех. По щекам снова беззвучно катились слёзы.

От осознания того, что Лунар говорил правильно, становилось ещё больнее. Он просто не собирался оставаться. Оставаться с ней. Когда она уже успела размечтаться, что воин забудет обо всём и захочет этого?

Предводительнице по-прежнему не спалось. Ветки кололи в бока, одеяла почти не согревали. Она слышала лёгкие шаги воина, слышала, как он разбудил марага. Звуки вплетались в сон, и во сне продолжалось то же самое: слова, шаги, тоска по сильным рукам и горячей груди.

Поэтому девушка не сразу осознала, что очередной разговор ей не снится – тихие голоса раздаются совсем рядом, где-то под окном.

Поднялась, огляделась. Все куда-то разошлись, светило солнце. Огонь почти потух.

Сафира приблизилась к оконному проёму, из-за которого доносились звуки – с противоположной от двери стороны. Прислушалась. Говорили Китилья с Лунаром. Мараг, похоже, что-то искал неподалёку в лесу.

– Ты же понимаешь, ситуация выходит из-под… – похоже, продолжала начатую тему подружка.

– Уже ничего никуда не выходит. Я отказался побыть быком-производителем по воле выпавших волос. Она обиделась. Ты можешь наконец расслабиться.

– Неужели? – голос Китильи звучал саркастически, Сафира ясно представляла её лицо. Говорили, похоже, снова на том языке, который предводительница не должна была понимать. – Что ж так резко-то? Ты что, тоже обиделся?

Надо же, Сафира даже не предполагала, что её предложение может задеть. А в то, что обижаться способен Лунар, и вовсе не поверила бы. Она же пригласила его остаться! Свободным! Назвала самым достойным!

– Вот ещё. Я кто, по-твоему? Какой-то…

– Уже и не знаю. Ты сам на себя не похож. Но ваш поцелуй после лечения был впечатляющим, поверь.

– Чем же?

Сафира осмелилась выглянуть в щель возле оконного проёма. Очень уж хотелось видеть лицо Лунара, сама злилась на себя за это, но ничего не могла поделать. Судя по голосу, воин был хмур.

Китилья подбрасывала дрова в костёр, Лунар разделывал мясо – похоже, успели поймать зверька. Мечом получалось не очень удобно.

Он действительно выглядел мрачнее обычного – привычного обманчиво-спокойного взгляда Сафира не обнаружила.

– Ты бы себя видел, – отозвалась подруга. – О девочке я вообще молчу, улетала в счастливые дали.

– Это так действует. Из головы просто вылетают все мысли.

– Тебя ли я слышу?

– Думаешь, мне очень нравится?

– Это же уже не первый раз. Значит, нравится?

– Ей нужна была энергия, – пожал плечами Лунар.

– В термальном источнике тоже?

Лунар промолчал. Сегодня он на удивление расположен отвечать, отметила про себя Сафира. Или настроение такое, или Китилья всё же умудрилась разговорить.

– Прости, но ты не походил на человека, который действует из-под принуждения.

Воин опять помолчал, неожиданно откликнулся:

– Сам не понимаю, почему мне этого хочется. Почему не получается выкинуть из головы.

– Нашего непоколебимого Лунара угораздило влюбиться? – хмыкнула Китилья, и в глубине её голоса Сафире послышалась обида и ревность. Почти неуловимая, но всё же…

– Да в том-то и дело, не с чего было. Скорее наоборот.

– Да уж, позволить девушке подчинить себя, полностью распоряжаться. И ведь была же возможность избавиться. Сложный выбор.

– Что тут сложного, всё же ясно.

– Спасти?

– Дважды. Трижды. Сколько понадобится.

– Так в чём тогда дело? Не понимаю.

– Я никому не позволю ничего мне навязывать.

– Ты же знаешь: глубинные проявления навязать невозможно. Это то, чего ты желаешь на самом деле, даже если не осознаёшь. Почему, Лунар? Почему эта девчонка? Что в ней такого, почему она запала тебе в душу?

– Это не мои проявления. Это проявления… сил. Наверное.

– Почему?

– К ней прикоснулась моя фитарель.

– И что?

– Кити.

От такого ласкового, почти домашнего прозвища сердце Сафиры снова сжалось.

– Ты давно её знаешь? Разве не заметил бы, что, например, мысли о ней появляются чаще, чем…

– Не было дня, когда я о ней не вспоминал.

– Ничего себе!

– Дэм! Ты не понимаешь! Мы связаны через мою фитарель и её кровь, в тот день, когда я попал в её мир, так уж получилось, что мою фитарель обнаружили раньше меня. Кадим думал, наверное, что фитарель её, не сразу осознал ошибку. Этот шрам на щеке…

Китилья замолчала, прикрыв ладонью рот, с ужасом слушая. Сафира изо всех сил старалась не выдать себя, заново переживая давнишние события. Кажется, даже не дышала.