– Чего ты! – отплёвываясь, возмутился Кадим. – Я же наоборот, стараюсь, чтоб ты успокоился, забил. Вот так бабы и губят лучших из нас, делая мужиков сопливыми болванами.

Послышались ещё несколько ударов, всплесков.

– Мальчики, а что это вы тут спрятались? Развлекаетесь? – голос подплывающей Китильи заставил Сафиру вздрогнуть.

И как не боится, не стесняется? Ведь стоит Сафире приказать… конечно, она не сделает этого. Предводительница вздохнула.

– Соскучилась? – ухмыльнулся Кадим.

– Сафира странная, – плеснула руками по воде Китилья. – Уплыла молча, разговаривать не желает. Мне скучно, да и не по себе уже, темень вокруг. Мало ли кто придёт, а я тут в одном белье.

– Мне-то нельзя, я у лиарки в немилости, а вот он тебя и успокоит, и развеселит, – хмыкнул мараг таким тоном, что Сафира вспыхнула в глубине души, с трудом удержавшись от приказа отшвырнуть подальше «не странную».

Перед глазами вставали картины, как та в своём кружевном белье подплывает поближе к Лунару, кладёт руки на широкие плечи, проводит по рисунку мышц. Предводительница молча пыталась успокоиться и не заметила, что волосы вспыхнули, выхватывая из темноты лицо, плечи, скрытую водой грудь.

– Смотри-ка, кажется, лиарка!

– Заткнись, – мрачный голос, от которого захотелось уйти под воду.

Сафира не могла решить, то ли уплывать, то ли это зазорно для предводительницы.

– Сафира? Ты чего тут? – выглянула из-за камня Китилья, словно намекая – «подслушиваешь, что ли»?

– Искала место поудобнее, – отозвалась Сафира, стараясь сделать голос твёрдым, а заодно справиться с горящими волосами. – Да вот вас услышала.

– А ты бельё не носишь? – появился из-за валуна ухмыляющийся мараг.

– Пошёл вон! На берег! Соберёшь все вещи с оружием, разложишь аккуратно и будешь охранять!

– Ты…

– И молча!

– Сурово ты с ним, – хмыкнула Китилья. – Волосы притуши, тогда и видно не будет.

– Стараюсь! – огрызнулась Сафира, отворачиваясь.

Хотелось расплакаться от обиды, предводительница прикусила губу, в который раз напоминая, что воины не плачут.

– Много слышала? – раздался из-за валуна бархатистый голос единственного, кто не выглянул.

Сафира промолчала. Омыла лицо, ощутив, что вода на вкус чуть солоноватая.

– Сафира… – начала Китилья, но предводительница оборвала:

– Уже ухожу.

– Они… мужики. Просто не обращай внимания.

Сафира снова промолчала, и Китилья добавила:

– Это ведь не предназначалось для твоих ушей.

– Тебе какое дело? Что ты знаешь?! – голос всё-таки дрогнул, а глаза наполнились слезами. – Не трогай меня.

Не оборачиваясь, пошла вдоль теряющихся очертаний берега. Ноги ступали на мягкое, чуть илистое дно привычно осторожно, нащупывая путь. Отчаянно хотелось успокоиться, но волосы всё горели и горели.

Сзади послышался плеск, тихий разговор, только слов уже было не разобрать. Сафира приблизилась к берегу, желая найти в камнях какую-нибудь расщелину, где можно спрятаться. Здесь было мельче, пришлось присесть в воде.

Лёгкий всплеск, едва уловимое звяканье металла по камню. Девушка оглянулась, увидела поднявшийся из воды торс: Лунар положил меч на берег. Значит, не расставался с ним.

«И воин из меня никудышный», – горько констатировала предводительница, не в силах вымолвить ни звука. Хотелось прогнать, хотелось прижаться к груди, ощутить руку на голове, услышать… Да что тут можно услышать. Было страшно что-нибудь услышать.

Сафира торопливо отвернулась, попыталась шагнуть. Однако сильные руки обхватили сзади, легли на живот. Прижали спиной к груди. На секунду вспыхнул ужас, предводительница нащупала фитарель, готовясь приказать. Но было в жесте воина что-то уютное и надёжное, заставившее почувствовать себя в безопасности.

– Пришёл последовать советам марага? – буркнула она.

– Не обращай внимания на убогого.

Воин опёрся о скалу, почти усадив на себя Сафиру. Девушка неосознанно повернулась так, чтобы ближе к нему была левая сторона лица, без шрама. Со смущением обнаружила: воин полностью раздет. Ощутила на щеке лёгкий мазок отрастающей щетины.

– Зачем ты… – начала вопрос, но запуталась в словах, замолчала.

Сердце неожиданно заколотилось, в голове билась только одна мысль: лишь бы не потерять контроль, не пойти на поводу у этой непонятной связи, заставляющей забыть обо всём.

Ведь потом придётся приходить в себя, возвращаться в реальность, смотреть в глаза… всем. И будет ещё ужаснее!

– Не хочу, чтобы ты пряталась и п… переживала в одиночестве.

– Тебе-то что, – Сафира неожиданно разозлилась. – Я же видела твои взгляды там, в Роге! Думаешь, не знаю, что на самом деле ненавидишь меня? Ищешь возможность избавиться от подчинения, от неожиданной связи?

– Не буду отрицать, ищу. Но насчёт ненависти ты не права. Вся ситуация была… сложной. Малоприятной. С Кадимом и его отрядом ты расправилась жестоко, но не мне тебя судить.

– Тебя лиары тоже не пожалели… – прошептала предводительница.

– Поверь, я знаю, что пожалели.

Голос возле уха звучал тихо и мрачно, но в нём слышалась почти неуловимая хрипотца. Эти нотки оказались до невозможности приятными, будили в глубине души нечто удивительное, незнакомое, желанное.

Какое-то время Сафира не знала, что сказать. Что хорошими воинами не разбрасываются? Или спросить, с чем он сравнивает? С темницами марагов? Но призналась себе: сейчас её интересует совсем другое.

– Давно ты всё знаешь? – слова прозвучали еле слышно, однако Лунар стоял слишком близко.

Услышал. И понял.

– Давно.

– Тебя это обрадовало? Или заставило меня жалеть?

– Разве может это радовать.

Сафира резко развернулась, забыв о своём виде:

– Я воин! И со всем справлюсь. Мне не нужна твоя жалость!

– Знаю, – согласился Лунар.

– Если бы не эта хранова связь, ты бы даже не взглянул на меня!

– Сложно сказать. А ты на меня?

Сафира пожала плечами, отворачиваясь. Действительно, об этом она как-то не думала.

– Учитывая всё… у меня нет ответа. До тебя я могла вынести только Кьяфа, и на это понадобилось почти три года.

– Любишь его?

– Наверное. Друг детства.

– И… вы собирались жениться?

– Я собиралась сделать его отцом своего ребёнка. На большее вряд ли была бы готова.

Лунар замолчал. Сафире вдруг стало неуютно. Очень хотелось, чтобы он снова положил ладони на живот, прижал к себе. Испытать это чувство защищённости, отгороженности от враждебного, чужого мира.